"Наталия Червинская. Запоздалые путешествия " - читать интересную книгу автора

В поезде, не успели отъехать, сразу и стемнело.
Поезд едет медленно, останавливается на тоскливой станции в захудалом
городишке. Видна только стена кафельная, освещенная люминисцентным светом.
Подростки околачиваются, как они околачиваются по всему миру, в надежде, что
произойдет что-нибудь интересное и неожиданное. Если только смеяться и
громко орать, и что-то жевать и сплевывать, и подталкивать друг друга в
бока - вот-вот что-нибудь такое-этакое да и произойдет. Тоскливо им, должно
быть, в такой глухой дыре...
Поезд сдвигается с места, медленно ползет мимо платформы, мимо станции,
мимо надписи: Утрехт.
Утрехт! Это - Утрехт?
Мы на все эти имена и названия только облизывались в юности, вожделели
к их недоступности. И все эти имена так и остались в юности, а реальные
места, в которые мы притащили свои уже немолодые кости, оказались совсем не
такими. Только изредка что-нибудь не обманывает - Дельфт, например. Там
шарманка играла и пахло клубникой. Или Венеция... А вот Лондон - ведь он
совсем не такой оказался. Наш Лондон был черный и темный. Трубы, трубочисты,
цилиндры, цилиндрический черный бюст королевы Виктории, черные мокрые столбы
газовых фонарей, черные сюртуки и стоячие воротнички жестоковыйных стряпчих
и жестокосердых подьячих...
Лондон оказался светлым, довольно квадратным. Дружелюбный город.
Широкие улицы, почти южная толчея... И Утрехт этот, он, может быть, и
прекрасен, но в моей жизни навсегда останется долгой стоянкой у грязной
кафельной стены. Больше я Утрехт не увижу.

* * *

И его, думала, не увижу. Думала, что встречать он меня не придет. А
если придет - не узнаю.
Еще как узнала. Вот он идет по платформе в длинном широком пальто,
очень у него европейский вид. Так всегда было, даже и там он казался
европейцем, иностранцем, чужаком. У него интересное, элегантно поношенное
лицо, со сложными морщинами, заработанными трудной жизнью в нескольких
цивилизациях, с таинственно приплюснутым носом.
Это хорошо, что меня встречают, потому что тутошний серый рассвет мне
не нравится. В этой стране мне неуютно. Тут говорят: "ахтунг". Тут говорят:
"аусвайс". Мне все время кажется, что скажут: "хенде хох!". Я знаю, что это
несправедливо, но лучше бы им было в процессе национального раскаяния и язык
поменять. "Ахтунг!" - ну куда же это годится?
Он живет в маленьком университетском городке. Мы сидим в кафе. Внизу
какая-то немецкая река. Например - Шпрее. Или Стикс. Или Лета. Разговаривать
нам не о чем, вроде как камешки в реку Стикс кидать и смотреть, как круги
расходятся.
Теперешняя его жена тоже присутствует и к задушевности не располагает.
Она здешняя, нос у нее уточкой. У нее есть иллюзия, что она умеет говорить
по-русски, и совсем нет чувства юмора. Это не сразу замечаешь. Как, бывает,
у человека странное выражение лица, а потом понимаешь, что один глаз
стеклянный.
Мы все время сворачиваем на разговор о прежнем нашем месте жительства.