"Вацлав Чтвртек. Трое нас и пёс из Петипас " - читать интересную книгу автора

- Там живет один из братьев моего отца, - начал рассказывать Руда,
стараясь изо всех сил, чтобы его рассказ звучал правдоподобно. - У него там
свой дом, такой старый дом в глухом лесу. В прошлом году, как раз во время
каникул, медведь разворотил в этом доме оконную раму. Мой дядя выстрелил в
него, но задел только заднюю лапу. Медведь забрался подальше в глушь и там
отлежался. С тех пор он страшно ненавидит нас. - Руда вытянул руку, прищурил
один глаз, точно целился в кого-то из ружья, и добавил: - Каникулы будут что
надо! Я уж это знаю заранее!
В "парламенте" наступила мертвая тишина. Было слышно, как этажом ниже
школьная нянечка подкладывает в печку дрова. Все стояли разинув рот и
глядели на Руду. Кто-то из девочек тихонько вздохнул. Наконец Свата Коуделек
пропищал своим тоненьким голоском:
- Вот это да! А ты не врешь, Руда? Руда сразу сделал обиженное лицо и
повернулся ко мне.
Наверное, он забыл, что решил не разговаривать со мной до 12.00.
- Ну-ка, Тонда, скажи, есть у меня дядя в Словакии или нет?
А у него и вправду где-то в Словакии был какой-то дядя. Поэтому я
сказал Свате:
- Нет, Руда не врет.
Тут прозвучал звонок и мы бросились к своим партам.
Больше ничего интересного до конца уроков не произошло.
Выйдя из школы, я расстался с ребятами и со всех ног пустился домой.
Сегодня на обед у нас были кнедлики.
Когда я уже поворачивал на нашу улицу, навстречу мне попался почтальон.
Он остановил меня, вынул из своей сумки письмо, вслух прочитал адрес и
спросил:
- Пионер Антонин Гоудек, не так ли?
Это было так неожиданно, точно гром с ясного неба. Я растерялся:
- Моего отца тоже зовут Антонин Гоудек. Правда, он не пионер.
Но почтальон даже не улыбнулся. Он подал мне письмо. Вот так и началась
самая грустная пора в моей жизни.

2

Я лежал в комнате на тахте. Животом на подушке с вышитыми оленями. И
эта подушка страшно колола мне живот. Ну и ладно, пусть колет.
А рядом на кухне мама готовила кнедлики. Запах доносился даже в
комнату. Ну и ладно, пусть доносится.
Вскоре послышался стук тарелок и ложек. Мама позвала меня:
- Тоник, иди мой руки. Пора обедать!
Ну и пусть пора! Все равно не буду есть.
Я ещё крепче налег на подушку - пусть колет посильнее - и продолжал
думать о своей несчастной судьбе. А тут ещё это дурацкое солнце! Светит в
окно как ни в чем не бывало! Отвлекает от грустных мыслей!
Мама открыла двери, вытерла руки полотенцем, сняла фартук.
- Все готово. Иди, Тоник, умойся и перестань дурить! Скоро придет отец.
Я крикнул про себя: "Ну и пусть придет!" - а вслух пробормотал:
- Мама, не хочу я сегодня есть!
Мама подсела ко мне на тахту и внимательно посмотрела на меня:
- Эх, дружок! Хорошо бы эта беда была самой большой в твоей жизни.