"Валентина Васильевна Чудакова. Как я боялась генералов " - читать интересную книгу автора

песчаным козырьком и служит отличным пулеуловителем, здесь даже и
охранения не надо. Там, в заранее отрытом окопчике, укрылся наш курсант
Саша Поденко - для проверки результатов стрельбы. Видимость плохая. Висит
над белой волжской простыней какая-то промозглая мгла. Старшина Кошеваров,
глядя на мишени в бинокль, подбадривает: "Вот они: стоят, как обдутенькие,
и пули ждут!"
Когда мы с Виктором по команде выдвинулись на боевую позицию, как на
грех черт принес командира роты. Капитан Вунчиков был в плохом
настроении - мрачнее тучи. Мы с Виктором легли за пулемет, он - первым
номером, я - вторым, ротный заворчал: "Ложатся с изяществом бегемотов".
Это под руку-то! "Типун тебе на язык!" - от всего сердца мысленно пожелала
я и совсем пала духом.
Виктор целился так долго, что Хрусталев не выдержал: "Время".
- Та-та-та! - Мне и без бинокля было видно, что все пули моего
напарника ушли "за молоком".
- Позор, а не стрельба! - буркнул капитан Вунчиков. Острые скулы
Виктора залила бурая краска. Встаем, меняемся местами. И опять реплика
начальства: "Встают, как лошади!"
- Та-та-та! - Саша Поденко красноречиво сигналит: четыре из десяти
возможных.
- И это не стрельба! - подытожил ротный и, чертыхнувшись, ушел.
Зачетную оценку я все-таки получила. И только, наверное, потому, что
многие отстрелялись еще хуже меня. А десятку в "фашистскую" компанию
влепил только один Сережка Хрусталев и еще больше завоображал.
На вечернем построении начальство, расстроенное слабыми результатами
показательной стрельбы, нас песочило столь долго, что ноги даже в валенках
озябли. А мы и ухом не ведем. Мы же знаем, что нам стрелять придется и
кинжальным, и косоприцельным, и фланкирующим. И не десятью патронами по
неподвижным мишеням, а по вражеской цепи на ширину всей ленты, с
рассеиванием на полный поворот пулеметного вертлюга. Что тут
расстраиваться!
... - А ты хи-итрая птаха! - Старшина Кошеваров глядит на меня долго,
испытующе, точно в первый раз видит. - Что ж молчала?
- О чем?
- Да ведь ты награждена Красной Звездой!
- Я?!
- Нет, дядя.
- А за что? Вы шутите, конечно.
- Да, мне больше и делать нечего, как только шутить.
На вечерней поверке с боевым орденом меня поздравил капитан Вунчиков.
Сказал: "За бои подо Ржевом". Тут я поверила. Скорее удивилась, чем
обрадовалась. Ну, стреляла из пулемета. А что мне оставалось? Бросить
пулемет и ждать, когда зарежут "психи"? Убежать? Как бы не так. Но где же
здесь подвиг? Интересно, а Диму Яковлева наградили? А сержанта Терехова? А
командира минометной батареи Киселева? Ему на моих глазах перебило в локте
левую руку, и она висела только на сухожилии. Капитан Киселев приказал
мне: "Режь!" Я отказалась, и он сам перочинным ножом...
Я его перевязала, и он до тех пор управлял огнем, пока не упал от
потери крови... Да таких героев и не перечесть. И все-таки интересно.
Получу настоящий орден! Боевой! Я?!