"Елена Чудинова. Отец: попытка портрета" - читать интересную книгу автора

дачах и купленные фрукты. И вот результат - я, провалявшаяся летними
деньками в гамаках, обожаю покопаться в земле. Мой муж, с малолетства
приобщенный к прополкам грядок, не может слышать без омерзения слово "дача".

Одно из двух, либо живи в своей Лунной Долине постоянно, чтобы взяться
за книгу, отложив лопату, либо не имей земли вовсе.

Отец ее и не имел - он имел все Прикамье. "Легкая постройка как бы
кристаллизовалась вокруг меня и влияла на своего строителя. Она оставляла
простор фантазии, как контурный рисунок. Чтобы дышать свежим воздухом, мне
не надо было выходить, у меня и в доме было достаточно свежо. Даже в самую
дождливую погоду я не был заперт в четырех стенах, а скорее сидел под
навесом. "..." Я сразу оказался в соседстве с птицами, но мне не пришлось
сажать их в клетку, - я сам построил себе клетку рядом с ними. Я приблизился
не только к тем, кто обычно прилетает в сады и огороды, но и к более диким -
к лучшим лесным певцам, которые почти никогда не услаждают слух жителей
поселка" - тут уж я просто не знаю, кто это говорит, Торо или мой отец?

"Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с
важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не
оказалось перед смертью, что я вовсе не жил".

"Время - всего лишь река, куда я забрасываю свою удочку". Тут на полях
стоит даже и восклицательный знак. Отец в равной мере был охотник и рыбак.
Аксаковские "Записки об ужении рыбы" у него были еще и в отдельном
экземпляре, хоть в доме имелось собрание сочинений. Но мог бы он повторить
вслед за Аксаковым, когда тот упоминает в "Багрове внуке" что, де, в детские
его годы уженье рыбы было еще в самом младенческом состоянии. Насколько я
понимаю, отец был из первых, кто привез в начале шестидесятых годов из
Америки так называемое "летающее уженье", переведенное впоследствии как
нахлыст. В раннем моем детстве мы отдыхали каждый год в Тарусе, на что
родителей подбил директор ПИНа Николай Николаевич Крамаренко, влюбленный на
всю жизнь и в те края и в сам волшебный городок. Думается, в те времена
только отец и Крамаренки, как Николай Николаевич так и Елена Игнатьевна, и
были на всей Оке единственными такими удильщиками. Даже вроде бы смутно
припоминаю заинтересованное недоумение местных.

Помню черную хрустальную гладь широкой Оки, заводи, заросшие ярко
желтыми кувшинками. Плывет по течению лодка, свистит над водой спиннинг,
скачут из воды голавли, хватая наживку. В бутылке из-под виски - холодный
чай с ягодами свежей земляники. Мне лет пять.

А на залитой солнцем веранде теснятся по утрам на круглом столе
нарядные коробочки с искусственными мухами из Франции, дары очаровательной
коллеги Кристиан, и заготовки для мух самодельных: особая белая резина,
яркие перышки. Отец отрезает ножом кусочек резины, маникюрными ножничками
придает ему форму мушиного туловища и головы, красит лаком для ногтей,
сушит, а затем уж прикрепляет крючок и крылышки. Как глупой рыбе не
польститься на такую красоту?