"Лидия Чуковская. Герой 'Поэмы без героя'" - читать интересную книгу автора

памяти и написать "Поэму без героя". Свой долг перед милыми тенями она
выполнила в первой части. С милыми, с немилыми. С тенями 1913 года - долг
перед Коломбиной десятых годов и драгуном, и Блоком, и Маяковским - свой
долг перед кануном эпохи и по ее, ахматовскому, календарю кануном нового
века: войной 14-го года - когда
...по набережной легендарной
Приближался не календарный
Настоящий Двадцатый Век.
Теперь начинается оборотная сторона повествования о тринадцатом годе,
она должна ответить на вопросы подставного редактора (в действительности
рядового читателя, то есть черни):
И к чему нам сегодня эти
Рассуждения о поэте...
И кто автор, и кто герой...
Герой - Поэт. Поэт вообще, с большой буквы. Он же автор - Ахматова. Но
не от имени той женщины-призрака, о которой говорится в первой части:
Но мне страшно: войду сама я,
Кружевную шаль не снимая,
Улыбнусь всем и замолчу.
С той, какою была когда-то
В ожерелье черных агатов
До долины Иосафата,
Снова встретиться не хочу...
Нет, в "Решке" рассказывается не о ней как о даме, а о ней - как о
Поэте. О тайне священного ремесла, о борьбе Поэта с самим собой, с эпохой, с
совестью, с памятью. В первой части Поэт сдался на милость памяти. Во
второй, в "Решке", борьба идет на разных фронтах - и с памятью, и с
совестью, и с романтической поэмой, которой, по убеждению Героя-автора, не
место в настоящем Двадцатом Веке. Ведь борьба идет с романтической поэмой,
старой, из XIX века. Ее - Поэт XX [века] гонит, гонит изо всех сил - на
родной чердак, где она родилась, и обратно к Байрону, к Шелли:
Я пила ее в капле каждой
И, бесовскою черной жаждой
Одержима, не знала, как
Мне разделаться с бесноватой:
Я грозила ей Звездной Палатой
И гнала на родной чердак
В темноту, под Манфредовы ели,
И на берег, где мертвый Шелли,
Прямо в небо глядя, лежал,
И все жаворонки всего мира
Разрывали бездну эфира,
И факел Георг держал.
Гнала потому, что, изведав то, что дано было изведать людям XX века,
нельзя уже было позволить себе ни грана ничего романтического. Гнала потому,
что, роясь в шкатулке, она открыла потом и замурованную дверь и увидала там
окровавленные плиты:
Что там? - окровавленные плиты
Или замурованная дверь...27
и состоялись строфы - уже не о ложе и не о Блоке: