"Ванцетти Иванович Чукреев. Орудия в чехлах " - читать интересную книгу автора

кони, вы, кони стальные", грело солнышко, и в воротах стояла мать, которая,
конечно, сейчас отругает Ваньку за то, что он взял с собой Андрюшку
необутым...
Стоял адмирал. Тяжелым взглядом следил за рукой штурмана,
прокладывавшего через точки и цифры карты линию корабельного курса. Рука
штурмана чуть вздрагивала, и чем больше приближалась к нижнему срезу карты,
тем становилась неувереннее. Молчал адмирал, молчал штурман, молчал
радиометрист, сидевший перед экраном локатора. А экран полыхал. Полыхал
желто-зелеными языками, яркими вспышками пятен: голубая горящая линия
("развертка", как называют ее) потрескивала, пылала. Снизу и сбоку, уже
слившись в одну желто-зеленую линию, стремительно и неумолимо накатывалась
на поле экрана, накатывалась на корабль еще не видимая глазом, еще и не
совсем близкая, но теперь уж не очень далекая чужая земля.
Корпус эсминца дрожал. За кормой ревела и металась вода. Орудия лежали
в нулевом положении. Радиометрист передал последние сведения о кильватерной
колонне из четырех судов, и все на мостике поняли, что она находится на
расстоянии чуть большем, чем предельная дистанция орудийного огня.
Адмирал еще раз посмотрел на руку штурмана. Рука прочертила несколько
миллиметров, и карандаш остановился, словно натолкнувшись на невидимую
преграду. Но никакой преграды на карте не было, не было ее и на воде, и
вода, серо-голубоватая, одинаковая и с левого борта, и с правого, и за
кормой, лежала и впереди, перед носом - ножом корабля. Не было никакой
линии, хотя где-то здесь, может быть, чуть впереди, может быть, чуть позади,
шел рубеж, за которым плескалась вода не нейтральная - за которым плескалась
уже чужая вода. Адмирал отошел от прокладочного столика и остановился около
ночного визира - прибора, стоявшего на самой высокой части мостика. Он
увидел, как спина правого сигнальщика, равномерно и неторопливо водившего
биноклем по горизонту, вздрогнула, как сигнальщик замер, подался вперед. И,
перекрывая молодой голос матроса, адмирал громко и несколько певуче
скомандовал:
- Поднять Государственный!
Где-то на корабле долгие годы спокойно лежит и сберегается для коротких
важных минут новый и яркий Государственный флаг СССР. Он поднимается рядом с
военно-морскими, он поднимается над ними в ту минуту, когда корабль вступает
в бой.
Он поднимался сейчас, ярко-алый, на мачте головного эсминца. Второй
эсминец тоже поднял его.
Они! Четыре корабля в кильватерной колонне. Они, видимо, раньше
почувствовали, что их нагоняют. По изломанной линии их курса, по
беспорядочным и нервным звукам в эфире - адмирал несколько раз сам включал
приемник радиостанции, стоявший на мостике, - можно было понять, что там
растерялись, что поздно почувствовали приближающуюся расплату.
- Передать на "Ревущий"! - Голос адмирала снова стал суховатым,
отрывистым. - Его цель - замыкающий. Сигнал открытия огня - наш залп.
Командир!
Капитан второго ранга, командовавший эсминцем, повернулся и застыл,
спокойно глядя на адмирала.
- Командир, ваша цель - головной!
Адмирал помедлил секунду. Взгляд его упал на воду. Такая же вода,
серая, чуть с голубинкой, как на сотни миль влево, как на многие мили