"Александр Чуманов. Иван родил девчонку (рассказы-притчи) " - читать интересную книгу автора

мужики.
- Уж не собираешься ли про меня забор намалевать?- не то шутя, не то
всерьез спрашивал начальник, глядя неопределенными глазами.
А между тем пришла на предприятие бумага о том, что Тюрин Гелий
Иванович выдвинут делегатом на всеобщее совещание заборописцев.
- Что они там, с ума посходили,- недовольно ворчал начальник отдела
кадров, отставной майор.- Выдвигают кого попало, не советуются. От
общественной работы уклоняешься, в адрес руководства выпады позволяешь... Да
неужели бы мы более достойного делегата не подобрали?
- Надо, чтобы он еще и заборы умел красить,- не удержавшись, вставил
Геля.
- Ха, плевое дело! - отрубил кадровик.- Да если твой забор расценить по
действующим расценкам, так ему красная цена - три копейки!
После этого разговора Геля очень расстроился. Но через три дня он уже
сидел в самолете счастливый, взволнованный предстоящими событиями, забывший
обо всем неприятном.
Шикарная гостиница большого города встретила Гелю большим
транспарантом:

Дорогие товарищи, здрасьте!
От души я даю вам совет:
все на свете заборы раскрасьте
в самый-самый талантливый цвет!

Потом Геля узнал, что эти строчки принадлежат перу одного из ведущих
поэтов.
- Мог бы и получше написать, постараться,- осторожно заметил Геля.
- Мог бы, если бы не был ведущим,- ответил ему кто-то опытный.
На совещании Гелия сильно хвалили, говорили, что нужно работать и
работать, желали новых успехов. И везде - в коридорах, гостиничных номерах,
лифтах - Гелю преследовали бесконечные разговоры о заборописи. И что
интересно, если раньше ему снились по ночам раскрашенные в самые немыслимые
цвета доски, то теперь стали сниться разговоры. И больше ничего...
Пришло наконец долгожданное признание. Когда Тюрин вернулся с
совещания, все заборы города были к его услугам. Более того, из заборов
образовалась огромная очередь, в смысле - из заборовладельцев, жаждущих
превратить свои ограды в произведения искусства.
Городские власти выделили Гелию просторную мастерскую, и, как это
всегда бывает, вокруг мэтра сразу, откуда ни возьмись, образовалась довольно
приличная толпа учеников. Гелий в душе изумлялся, конечно, столь
головокружительным переменам, но вида старался не подавать, напуская на лицо
важность и огромную морально-физическую перегруженность.
Так появилась на заборописчем небосклоне "школа Тюрина". Скоро он и сам
к ней привык и стал в разговорах просто и скромно говорить: моя, дескать,
школа. Короче, теперь только Гелий Тюрин имел право знать, какими должны
быть в городе заборы, он да еще некоторые из его сподвижников-учеников.
Весьма, к слову сказать, ограниченный контингент. .
- Гелий Иванович,- сказал ему как-то Правый Сосед,- вы уж простите меня
великодушно за глупость. Откуда мне было знать, что вы такой большой талант.
Теперь другое дело, теперь всенародное признание, против него не попрешь.