"Александр Чуманов. Иван родил девчонку (рассказы-притчи) " - читать интересную книгу автора

стола, потому что в силу своей безнадежной провинциальности до сих пор так и
не знаю даже названий большинства блюд. Скажу только, что если бы там была
жаренная на сале картошка, то я предпочел бы ее многим заморским яствам. В
силу опять же слабо или неправильно воспитанного вкуса.
Гости разъехались ближе к утру, когда виновник торжества сладко спал
среди атласных подушек весь в кружевах и кружавчиках, обернутый самыми
лучшими, самыми гигиеничными пеленками, выписанными из самого города Парижа.
И даже на марлевом подгузничке висела необорванная из высших соображений
бирка "Маде ин"... Он лежал и безмятежно посапывал хорошеньким, как у
маменьки, носиком и морщил во сне свой аристократический, свидетельствующий
о беспримерных врожденных способностях папенькин лобик. Лежал так и не
показанный гостям по соображениям стерильности и возможного сглаза.
Откармливаемый самыми патентованными смесями и соками, а также не
брезговавший и натуральным маменькиным молочком, лишь изредка отдающим
никотином и коньяком, Николенька рос не по дням, а по часам, умиляя всех
своей ранней смышленостью и крепкими кулачками. И вот, когда ему сравнялось
три годика, он был произведен в старшие лаборанты. В то же примерно время в
дом стали наведываться учитель музыки и учитель танцев, учитель живописи и
учитель каратэ. И в то же примерно время, гуляя на улице с деревенской своей
прабабушкой, Николенька освоил первое в своей жизни непечатное слово. О чем
не преминул известить родителей. Прабабушка была тут же отстранена от
воспитания внука, хотя - это доподлинно установлено - она и не была склонна
к употреблению бранных слов. А с Николеньки было взято обещание никогда
больше ничего такого не слушать и тем более не повторять. Хотя замечу, что
сам любезнейший Андрей Андреевич и сама высокочтимая Раиса Львовна при
решении каких-либо сложных проблем редко стесняли себя в выражениях, но они
никогда не позволяли себе несветских оборотов в присутствии посторонних и
тем более детей. Так что дурное влияние исходить от них не могло.
По достижении шестилетнего возраста Николеньку определили в школу с
преподаванием ряда предметов на английском языке. И когда малыш впервые
ступил на порог учебного заведения, он сразу понял, какую высокую честь
оказал своим появлением этому коллективу. Он шел, и отовсюду слышался
благоговейный шепот: "Смотрите, смотрите, сын самого Андрея Андреевича". Сам
директор, взяв мальчика за руку, провел его в класс и усадил на место.
Все устроилось наилучшим образом. Николенька стал ходить, вернее,
ездить в школу на папенькином служебном экипаже. Скоро его приняли в
октябрята и сразу сделали командиром звездочки. Потом, в третьем классе, он
стал пионером и соответственно председателем совета отряда.
Каждую неделю Раиса Львовна наведывалась в школу. Директор собирал
педколлектив в учительской, и она выступала с краткой речью по проблемам
педагогики. Все внимательно слушали, а некоторые даже старались коротенько
законспектировать. На таких Раиса Львовна смотрела особо благосклонно и
одаривала их по праздникам небольшими, но приятными доброхотными
подношениями.
Впрочем, в школе Николеньке довелось столкнуться и с первыми в своей
жизни трудностями.
Дело в том, что некоторые недоросли спервоначалу не захотели признать
его особое положение. Потому что в этом учебном заведении почти все
претендовали на особое положение. Если бы умудренные жизнью родители только
знали, что их чада терроризируют маленького Вселенского, с ними бы