"Наедине с Большой Медведицей" - читать интересную книгу автора (Санин Владимир Маркович)

НИКОЛАЙ ДАЕТ КЛЯТВЫ

После обеда нас с Николаем отправили в Лесную Глушь за продуктами. Таня и Нина составили список покупок, выдали деньги и велели возвратиться через три часа. На последнем особо настаивала Таня, потому что, как она выразилась, Николай с возрастом становится все легкомысленнее и уже дважды уличался в неприличных перемигиваниях с незнакомыми девушками.

– Ты меня даже обижаешь, – оскорбленно говорил Николай. – Ты отлично знаешь, что, кроме тебя, для меня никого не существует. Даже на три часа расстаться с тобой – это мучение!

Чем лесть грубее, тем больше она кажется идущей от сердца.

– Хорошо, – удовлетворенно сказала Таня, – тогда я поеду с тобой.

– Что ты! – испугался Николай. – По этой пыльной и тряской дороге? Тебя укачает, дорогая!

– Ничего, – отмахнулась Таня, – поехали.

– Значит, мы останемся без рыбы? – ухватился за соломинку Николай. – Без вкусной жареной рыбы на ужин?

На эту приманку Таня клюнула.

– Ладно, езжайте, – разрешила она, – пойду удить. И не забудьте шпильки для волос!

– И соли побольше, соли для Лешки! – напомнила Нина.

Когда машина отъехала, Николай облегченно вздохнул.

– Чуть было не влип! – беспечно сказал он. – Теперь наша задача – сэкономить как можно больше времени. Туда и обратно час, полчаса на покупки, и полтора часа я хочу уделить беседе с одной прелюбопытной особой. Я с ней познакомился, когда прошлый раз ездил за хлебом. В сельмаге работает, великолепная фигурка! Глаза большие и черные, как у Лешки. И вообще…

– Что, вообще похожа на Лешку?

– Вот увидишь, – подмигивая, ответил Николай. – Как по-твоему, куда ведет эта дорога? Мне кажется, что если мы поедем по ней, то выиграем километра два-три.

Я сказал, что предпочитаю ехать по уже известной дороге, но Николай меня не послушал. Лично я уверен, что, когда очень хочешь сэкономить время на таких вещах, всегда получается наоборот. Знаю это по себе.

Однажды после долгих размышлений я пришел к выводу, что до сих пор жил неправильно. Меня потрясло это прискорбное открытие. Сколько времени потрачено впустую! Именно времени. Оказалось, что я самым легкомысленным образом расточаю часы, минуты и прочие элементарные частицы своего бытия. Я казался себе смешным и жалким. Подумать только, что время, которое можно было использовать для создания материальных и духовных ценностей, для нравственного самоусовершенствования, ушло на стояние в очередях, на бессмысленные хождения и ожидания.

И вот, как-то прослушав по радио объявление, я прозрел и решил отныне экономить каждую минуту жизнью отпущенного времени. Начал я с того, что решил заказывать билеты на поезд только по телефону. Когда Нина об этом узнала, она улыбнулась. Последний раз такую улыбку я видел у нее, когда в период короткой размолвки сам жарил на завтрак яичницу. Я тогда мужественно проглотил со сковороды кучку золы, стараясь не замечать эту улыбку.

– Да, конечно, – странным голосом сказала Нина, – это очень разумная мысль – заказывать билеты по телефону. Ты сэкономишь уйму времени!

«Хорошо же! – мстительно подумал я. – Тебе будет доказано, скептик ты этакий!»

Я подошел к телефону и набрал номер. Занято. Набрал еще раз. Снова занято. Что ж, это бывает. Видимо, не только один я уже догадался, как это рационально – заказывать билеты по телефону. Позвонив еще раз десять, я решил взять себя в руки.

– Ты почему так швыряешь трубку? – невинным голосом спросила Нина. – Неужели туда трудно дозвониться?

Я ничего не ответил и продолжал звонить. Это было нелегкое испытание для моей нервной системы, но решение сэкономить свое время осталось непоколебимым. Через пятьдесят минут я услышал длинный гудок и с торжеством взглянул на Нину.

– Мне два билета до Симферополя…

После короткого, но тяжелого объяснения обнаружилось, что я попал в трест похоронного обслуживания. Досадная ошибка. Я снова завертел диск. Нина сидела рядом, читала книгу и изредка меня подбадривала.

– Ты звони, – говорила она. – Валентина Ивановна мне рассказывала, что она лично знакома с женщиной, подруга которой однажды туда дозвонилась. Она сэкономила уйму драгоценного времени.

Посвистывая и делая вид, что это для меня разновидность культурного отдыха, я продолжал судорожно вертеть диск. Наконец – я не поверил своим ушам – слышу слова:

– Бюро заказов!

Я заказал билеты и с чудовищным облегчением повесил трубку.

– Видишь, как все просто, – бодро сказал я, – за час сорок минут сделано то, на что могло уйти три часа. Хорошо, что в четверг у тебя отгул, никуда не уходи, домой принесут билеты.

– Ты хорошо знаешь, – сказала Нина, – что мы с Таней в четверг берем детей и едем на экскурсию в Архангельское. Дети этого ждут, их обманывать нельзя. Сиди дома сам.

Вот тебе и на! Я пошел кланяться соседке, но она уезжала на дачу. Пришлось отпрашиваться с работы и сидеть дома. Что ж, и дома можно трудиться. Я сел за стол и решил писать. Но это оказалось труднее, чем я думал. По лестнице у нас ходят много людей, и ко всем шагам я прислушивался с волнением, понятным только влюбленному. До вечера я не написал и двух строк. Зато от напряженного прислушивания голова разбухла и гудела, как линия высоковольтных передач. Меня утешало лишь сознание того, что стоять в очереди за билетами не придется, не говоря уже об экономии времени на поездку к вокзалу и обратно.

Посыльный все же пришел. Для своего визита он выбрал именно те три минуты, в течение которых я бегал за эскимо. Из почтового ящика я извлек записку: «Ввиду того, что вас дома не оказалось, приходите за билетами на вокзал к кассе номер 12».

Нина застала меня в состоянии тихого бешенства. Как человек тактичный, она не уточняла подробностей и удалилась в соседнюю комнату.

Пока я вспоминал эту грустную историю, машина остановилась. Николай высунул голову и тупо прочитал вслух объявление:

 – «ДОРОГА РЕМОНТИРУЕТСЯ. ОБЪЕЗД»…

Километров пять мы тряслись обратно, подпрыгивая на ухабах и заполняя проклятьями каждую встречную яму. Выскочив на старую дорогу, Николай начал наверстывать упущенное и погнал машину с такой скоростью, что она, казалось, вот-вот оторвется от земли. Однако нужно отдать моему другу должное. Хотя он попал в жестокий цейтнот, но все равно – по неписаному дорожному закону – остановился около маленького автобуса, у которого копошилось несколько людей. На автобусе белела надпись: «Киностудия». Место было благодатное, и киношники охотно снимали здесь и тайгу, и степь. Мы вышли, поздоровались и предложили свою помощь. Нас поблагодарили и от помощи отказались.

– Что снимаете? – поинтересовался Николай.

– Натурные съемки, – отрывисто ответил сухощавый человек с усиками и в берете. – Фильм «Я здесь живу».

– Экранизация повести или оригинальный сценарий? – поинтересовался Николай. – Сколько метров отсняли?

Человек в берете показал нам свою невыразительную спину. Мы залезли в машину и двинулись дальше.

– Я иногда жалею, что в свое время не пошел по киноделу, – разглагольствовал Николай. – Кино всегда привлекало меня.

– Ты имеешь в виду кинозвезд? – спросил я.

– Подумаешь, звезды! – фыркнул Николай. – Я сам кинозвезда первой величины!

Буду объективен: Николай действительно снимался в кино, в картине «Адмирал Нахимов». Вместе со мной. Роли у нас были довольно ответственные: мы играли убитых турецких солдат.

Николай резко затормозил машину перед двумя молоденькими колхозницами в платочках.

– Подвезете, дяденьки? Нам до Лесной Глуши, если можно…

Николай, который на моих глазах превращался в волокиту, выскочил и элегантно распахнул дверцу. Девушки впорхнули в машину и о чем-то зашептались. Николай, косясь в зеркало, разглаживал волосы, поправлял воротничок рубашки и распрямлял плечи. Девушки были хороши собой, и по лицу Николая я видел, что он сейчас начнет знакомиться.

– Кто вы будете, красавицы? – спросил он. – Доярки, да?

– А как вы угадали? – хором спросили девушки. Николай самодовольно улыбнулся:

– Я, красавицы, все насквозь вижу. Профессия такая!

– А кто вы, дяденька? – с уважением спросила девушка в красном платочке, которую я про себя назвал Красной Шапочкой.

Николай прокашлялся и покосился на меня. Я кивнул, как бы говоря: «Ври, черт с тобой!»

– Режиссер я, красавицы, – сообщил Николай. – Фильм снимаю. Кино, понимаете?

– О-о! – почтительно воскликнули девушки.

– В конце года посмотрите, – продолжал лгун. – «Я здесь живу» называется, из жизни колхозного села.

– Это о нас с тобой, – громко шепнула одна девушка другой. – А вы, наверное, всех артистов знаете? Даже Любовь Орлову, да?

– Любовь Петровну? – Николай усмехнулся. – На прошлой неделе вместе чай пили. Она была, Изольда Извицкая, Алеша был еще…

– Какой Алеша? – восхищенно прошептали сзади.

– Баталов. Быстрицкая была и другие. Тоже заслуженные.

На заднем сиденье послышались вздохи.

– А Джину Лоллобриджиду вы видели?

– Джину? – Николай рассмеялся. – Сто раз! Я ее после фестиваля по Москве водил, мороженым кормил. Шесть эскимо подряд съела!

Машина въехала в село. С дороги разлетались куры, лениво лаяли собаки.

– Товарищ режиссер, – застенчиво сказала Красная Шапочка, – а как будет ваша фамилия?

Николай торжествующе взглянул на меня: «Вот оно, сладкое бремя славы!»

– Мою фамилию, милые, – величаво сказал он, – вы прочтете в титрах, когда будете смотреть картину «Я здесь живу». А как вас зовут?

– Остановите, пожалуйста, нам здесь, – попросила Красная Шапочка. – А наши имена вы должны знать, дорогой маэстро, ведь мы играем в этой картине главные роли! Привет Любови Петровне, Алеше и Джине Лоллобриджиде!

Девушки выскочили из машины и со смехом побежали к дому. У порога они остановились и помахали нам руками. Я с удовольствием ответил им одной рукой, а другой двинул Николая в челюсть, чтобы у него закрылся рот.

– Я прикусил язык! – вспылил он.

Я ответил, что только этого и добивался, и мы мирно поехали в сельпо. По дороге Николай на руле поклялся страшной клятвой никогда не лгать.

– Если я когда-нибудь солгу, – торжественно возвестил он, – можешь требовать с меня все, что угодно!

Я пытался конкретизировать наказание, сузить его рамки, но Николай упрямо повторял: «Все, что угодно!»

Должен забежать вперед: когда мы приехали домой, в Москву, Николай пять раз безропотно сходил на кинофильм «Осторожно, бабушка!» и выучил наизусть стихотворение на древнегреческом языке. Таково было наказание за ложь, и Николай был доволен, что легко отделался.

В сельпо мы пробыли недолго. «Прелюбопытная особа», которую мой друг так разрекламировал, и в самом деле оказалась довольно красивой девицей. Узнав, что Николай приехал только для того, чтобы ее повидать, девица была очень польщена. На правах дружбы она попросила помочь, и Николай вместе с заведующим сельпо полчаса перетаскивал мешки с сахаром и ящики с мылом. Потом за девицей приехал на мотоцикле какой-то парень, и она укатила, поблагодарив своего доброжелателя кивком головы.

В таком состоянии я видел Николая только тогда, когда ему в поликлинике по ошибке вырвали здоровый зуб. Придя в себя, он поклялся второй раз за день совершенно игнорировать девушек и не заводить с ними никаких отношений, кроме чисто служебных. Наказание – на тех же условиях.