"Кирилл Чистяков. Фаза Урана " - читать интересную книгу автора

наступала пора собирать ее или сеять, появлялась сельскохозяйственная
техника: комбайны и тракторы. Издалека они напоминали забытые детали от
детского конструктора.
Зимой, когда осень погибала, кукуруза завершала свой однолетний цикл.
Поле покрывалось коростой снежного наста и на нем больше ничего не росло.
Вороны, прилетавшие с севера, ходили по полю вразвалку, как маленькие
динозавры, оставляя за собой трехпалые отпечатки лап.
В феврале, далеко на границе полей, появлялась вереница танков. Где-то
там, на краю земли, они очерчивали параллельные логарифмические гирлянды
гусеничных следов. Шли учения - рядом находилась закрытая танковая часть.
Офицеры части как раз и населяли одинокий Дом. Каждый день их жены
развешивали на бесконечных линиях бечевки белые полотнища белья, варили суп
из перловой крупы и лавровых листьев, сплетничали и прелюбодействовали с
соседями. Чьи-то, рожденные здесь, дети без устали сновали по двору, играя в
давно забытые игры. Их смех часто звучал на чердаке, забитом головоломками
пыльного хлама, или в стоявшей посреди двора голубятне, наполненной пухом и
пометом. Дети были веселы и беззаботны, мечтали стать красноармейцами и
убивать врагов. Каждое утро их возили на автобусе в городскую школу по
залитому смолой шоссе.
Жизнь обитателей Дома, словно утвержденная воинским уставом, длилась
однообразно и уверенно - чередой безликих четок. В ее круговороте бижутерией
сверкали лишь даты свадеб, похорон и именин. Эти дни ознаменовывались
пьянством, игрой на аккордеоне и общими драками. Фотокарточки, пожелтевшие,
будто от вирусного гепатита, навсегда запечатлели эти радостные мгновения в
выражениях лиц офицеров, их жен и детей. На этих диапозитивах все счастливы.
Счастливы точно так же, как нарисованные герои поздравительных открыток,
отрывных календарей и агитационных плакатов той эпохи. И мне становится
немного не по себе, когда я думаю, что большинство из этих людей уже
мертвы...
...А Дом все еще стоит. Кривая похорон в нем уже давным-давно
перевесила кривую именин. Свадьбы совсем сошли на нет. Последний аккордеон
перекочевал на чердак еще до Независимости. Драться стало некому взрослые
превратились в беспомощных стариков, а их дети разъехались по свету. Кто-то
из них, поговаривают, стал большим начальником; многие спились.
Как-то незаметно владения мегаполиса окружили, застали врасплох
одинокий Дом. Теперь вокруг него высятся многоэтажные полипы спального
района. Поле кукурузы сожжено и залито бетоном. За шоссе тянется желоб
строящейся ветки метро. Мимо за час проезжает автомобилей больше, чем в
былые годы за месяц. Голубятню снесли и птицы улетели. На ее месте высится
трансформаторная будка. В дождливые вечера она недовольно гудит, как больной
ревматизмом ветеран...
...Но Дом своего одиночества не утратил. Напротив, только его усугубил,
из партизана превратившись в коллаборациониста. Жители нового микрорайона
его сторонятся и не подходят ближе, чем того требует их ежедневный
распорядок. Развесистые клены, посаженные солдатами полвека назад, стерегут
покой; сигнализируют о приходе лета зеленой маскировкой и извещают о
наступлении осени палыми депешами листьев. Стены, осыпаясь, пылят
штукатуркой и скрывают за собой последних обитателей - мирно доживающих свой
век пенсионеров - полусумасшедших, полунищих и совершенно безобидных.
Кое-где на лестничных пролетах еще попадаются детские рисунки - парящие в