"Артур Кларк, Джентри Ли. Сад Рамы ("Rama" #3)." - читать интересную книгу автора

меня с одной из плясуний, женщиной рослой, прекрасной и необычайно
темнокожей. Это была одна из ее родственниц из Республики Берег Слоновой
Кости.
Я слушала их разговор на сенуфо, старательно вспоминая те отрывки из
него, которые удалось запомнить три года назад на празднике поро, и опять
удивлялась тому, как оживляется лицо матери, когда она оказывается среди
своих. Но сколь бы замечательным ни был тот вечер, я предпочла бы обычную
вечеринку с подругами - ведь мне же было всего десять лет. И когда мы
возвращались поездом обратно в свой пригород, в Шилли-Мазарин, мать
заметила мое разочарование.
- Не грусти, Николь, - проговорила она, - будет у тебя вечеринка на
следующий год. Мы с отцом хотели напомнить тебе о другой половине твоей
крови. Ты гражданка Франции и живешь в этой стране, но ведь наполовину ты
- негритянка сенуфо, и твои корни глубоко уходят в обычаи Западной Африки.
Даже сегодня я помню danses ivoiriennes [пляски жителей Республики
Кот-д'Ивуар (франц.)] в исполнении родственницы матери и ее коллег... Мне
вдруг представилось, как я вхожу в прекрасный театр с моей десятилетней
Симоной, но фантазия испарилась - за орбитой Юпитера театров не
существует. Быть может, даже идея театра навсегда останется незнакомой
моей девочке. Как интересно.
Утром я рыдала отчасти потому, что Симона никогда не узнает своих дедов
и бабок или, наоборот, они навсегда останутся для нее мифическими
персонажами, она будет знать их лишь по снимкам и видеозаписям. Никогда не
услыхать ей дивный голос моей матери. И не увидеть нежных и ласковых,
любящих глаз моего отца.
После смерти матери отец всегда старался отметить мой день рождения
чем-нибудь особенным. На двенадцатый, когда мы только что перебрались в
Бовуа, мы с отцом гуляли под легким снежком в буквально наманикюренных
садах Шато-де-Вилландри. В тот день он обещал мне, что будет рядом всегда,
когда я буду нуждаться в нем. Я крепко держалась за его руку, мы шли среди
живых изгородей. Я поплакала, признавшись ему - и самой себе, - как боюсь,
что и он тоже покинет меня. Отец обнял меня и поцеловал в лоб. Он-то
сдержал свое обещание.
В прошлом году - наверное, в другой жизни - день рождения встретил меня
в поезде, уже на территории Франции. В полночь я не спала, все переживала
дневной разговор с Генри в шале на склонах Вейсфлухйоха. Я не сказала ему
тогда, хотя он и явно интересовался, что Женевьева - его дочь. Я лишила
его этого удовольствия.
Тогда в поезде я думала, справедливо ли скрывать от дочери, что ее отец
- король Англии? Неужели моя гордость и достоинство все еще уязвлены
настолько, чтобы дочь не могла узнать, что она - принцесса? Я все еще
пережевывала эти вопросы, глядя перед собой, когда Женевьева, словно по
наитию, возникла на моей постели.
- С днем рождения, мама, - она улыбнулась и обняла меня.
Я едва не рассказала ей все. Как сделала бы, приведись знать заранее,
что произойдет со мной в экспедиции. Мне так не хватает тебя, Женевьева.
Жаль, что не довелось проститься как подобает.
Воспоминание - вещь странная. Утром, в депрессии, память о предыдущих
днях рождения лишь обострила чувства одиночества и потери. Теперь же,
окрепнув духом, я только радуюсь им. И сейчас мне уже не жаль, что Симона