"Дмитрий Соколов-Митрич, Генрих Эрлих. АнтиГрабовой: Кто 'воскрешает' наших мертвых? " - читать интересную книгу автора

на осетинском. Потом они поднимают гробы и начинают движение в сторону
кладбища. Так же, не сговариваясь. Вместе выходят на главную улицу города.
Ощущение такое, что у всех жителей Беслана радиопередатчики, которые
позволяют координировать свои действия. На самом деле просто испокон веков
здесь хоронили с часу до двух. Похоронная процессия длиной в несколько
километров парализует движение на федеральной трассе Москва - Владикавказ.
Тут же выстраивается огромная пробка, но обогнать процессию никто не
пытается. Встречные машины останавливаются, из них выходят люди, снимают
кепки и стоят с непокрытой головой, пока мимо не понесут последний гроб.
Поражает всеобщность этих действий. Ни один не обогнал, ни один не проехал
мимо, ни один не отсиделся в кабине. Все слепо исполняют какую-то единую
волю.
Эту единую волю помню еще утром, в здании школы. Там я увидел
оставшиеся от бандитов доллары. Первая подлая реакция - подобрать. Что-то
остановило. Вдруг понимаю: если бы наклонился - разогнуться мне уже не дали
бы. Эти доллары здесь никто не берет. Омерзение перед купюрами какое-то
вселенское. Преодолеть его пришлось лишь работникам прокуратуры, которые
забрали купюры на экспертизу. У них работа такая.
С появлением первого гроба на кладбище замолкли 6 экскаваторов, которые
за сутки не успели вырыть и половины могил. Когда похоронят всех погибших в
теракте, кладбище Беслана увеличится наполовину. К крикам женщин
прибавляется рык мужчин. Мужчины здесь не плачут, а именно рычат. Многие
украдкой кладут под гроб погибших мешочки с пулями. Это клятва отомстить.
Потом на вопросы журналистов они отвечают, что мстить не будут, что не дадут
врагам себя перессорить, что мир - это главное. Им верят.
4 сентября. Опознание трупов. Их выложили во дворе Бюро
судмедэкспертизы во Владикавказе. Этот двор превратился в аквариум со
смертью. Журналистов, которым удается перелезть через забор, не трогают, но
через пять минут они уже сами карабкаются обратно с такой быстротой, как
будто по ним стреляют. Я стою у забора зажмурившись и пытаюсь дышать через
ворот куртки. Не помогает. Затыкаю нос и дышу ртом. Вечером очень сильно об
этом жалею, потому что мясо есть не могу. Видеть свое тело тоже не могу.
Очень странно, что оно шевелится. Зачем я спрыгнул сегодня с забора в этот
аквариум - все равно описать, что там видел, невозможно. Чтобы справиться со
страшным привкусом во рту, напиваюсь водки и засыпаю. Ничего не снится.
3 сентября. До часу дня все относительно спокойно. Утром в Доме
культуры перед родственниками заложников выступил доктор Рошаль, чуть раньше
осколком от подствольной гранаты ранило в ногу милиционера, и заграждения
отодвинули от школы еще метров на 100.
В час дня в городе вдруг нажали какую-то кнопку. Толпы женщин хлынули
от центральной площади, толпы мужчин ринулись к ней. Первые несколько минут
было даже непонятно, чего это все вдруг всполошились: звуки взрывов и
пулеметных очередей не было слышно, их заглушали клаксоны машин, которые на
бешеной скорости рванули к центру. Через 20 минут, когда на площадь стали
выносить первых освобожденных заложников, толпа мужчин стала буквально
сметать неудачно припаркованные автомобили, чтобы дать проехать "Скорой
помощи". Машины переворачивали, не разбирая, что это - "БМВ Х5" или
"Запорожец". Никто потом не предъявлял никому никаких претензий. Владельцы
покореженных авто тут же садились за руль, чтобы отвезти в больницу раненых
детей. Вся площадь стала местом какой-то организованной мужской силы. Все