"Владимир Колин. Фотограф невидимого" - читать интересную книгу автора

улицам городка, строго отвечая на приветствия сограждан. Он никогда не
здоровался первым. Дети убегали от него, старухи смотрели на него с ужасом.
А однажды какая-то старая женщина, увидев, как он, высокий и черный,
выходит из-за угла церкви, даже упала перед ним на колени. Потом она
призналась, что приняла его за ангела смерти.
Может быть, это гордое уединение дона Мигуэля Оргульо, окруженного
ледяной атмосферой, в которой не выжила бы ни одна душа, кроме безвременно
увядшей души его самоотверженной супруги, или непонятная холодность,
рожденная его отношением к своей службе, навсегда закрыли для него путь к
другим, лучше оплачиваемым должностям, а может быть, сам дон Мигуэль не
хотел допустить перемены, которая лишила бы его права провозглашать в
городке О... рождения и смерти. Факт тот, что он умер, не дожив до пенсии,
на том же посту, на который вступил, прибыв некогда в этот выжженный
солнцем городишко.
- Да, - говорил он жене, превратившейся в мумию из-за разреженного
воздуха, которым она вынуждена была дышать возле него, - род Оргульо - это
род гордецов.
Но, словно предвидя, что сын, дарованный ему его невзрачной супругой,
не снесет на своих слабых плечах груз врожденной гордости, он решился
несколько умерить тяжесть неумолимого наследства (темные стороны которого
он, может быть, и сам признавал в глубине души) и не дрогнувшей рукой
вписал в свидетельство о рождении имя своего наследника - Модесто[ Modesto
- скромный (исп.).].
Впоследствии сын решил, что эти два противоречащие друг другу имени и
определили его характер, навеки решив его судьбу.
Модесто был невысок, как мать, и облысел, не достигнув и тридцати лет;
но так как фамилия его была Оргульо, он отпустил себе внушительные усы
бреттера.
Скромные умственные способности помешали ему стать врачом (как того
хотел его отец, мечтавший, чтобы его сын - хоть и в другом смысле - тоже
стал распорядителем жизни и смерти своих сограждан), но гордость толкнула
его на выбор специальности, которая позволила бы ему носить мягкий галстук
и презирать людей, не призванных к служению музам: он стал фотографом. И,
чтобы избежать возможных недоразумений, в силу которых его могли принять за
простого ремесленника, он заказал себе визитные карточки, из которых каждый
мог узнать, что перед ним: МОДЕСТО ОРГУЛЬО - фотограф-художник - бывший
гимназист. Однако дух искусства не соизволил спуститься в скромную
мастерскую дона Модесто и, несмотря на визитную карточку, столь
категорически вещавшую о страстно чаемом качестве, его произведения
неизменно поражали банальностью. Даже прожитые годы не научили его ничему.
Каждую осень его витрину украшали портреты выпускников местной гимназии, и
каждый раз все в том же неопределенном пространстве все те же учителя
занимали те же места, так что даже юные выпускники казались вечными и
неизменными, так же как неизменным оставался голый младенец, приподнявшийся
на мохнатом покрывале, и все те же молодожены стереотипно улыбались
прохожим, бросая вызов времени. И время еще долго не отвечало бы на его
вызов, предоставляя ему увековечивать на хрупком картоне все новые выпуски
гимназистов, голых младенцев и молодоженов во взятых на прокат костюмах,
если бы двоюродный брат Модесто, работавший в администрации недавно
основанной "Иллюстрированной недели", не помог ему поступить туда в