"Уилки Коллинз. Тайный брак " - читать интересную книгу автора

свободно содействовали любви, и дым их фимиама усыплял мое сердце в забвении
всех внешних впечатлений, не исключая и этого крохотного и столь долго
любимого влияния в нашей семейной жизни.
Я находился только при первом действии мрачной драмы, ознаменовавшей
мое вступление в возраст мужества, остальные действия развивались до дня
возмездия.

XI

По прибытии моем в Северную Виллу меня провели в гостиную. Здесь все
было так ново, что даже в глаза бросалось. Новенькая блестящая дверь
отворялась с треском, напоминающим пистолетный выстрел, обои ярких красок с
птичками, птичниками, золотыми, красными и зелеными цветами, как будто еще
не высохшими, пышные белые с ярко-голубым занавески и великолепнейший ковер
из красной и желтой шерсти словно вчера только принесены из магазина,
круглый стол из розового дерева был до того выполирован и блестящ, что
больно было смотреть, книги с картинками в сафьяновом переплете расставлены
на этажерках и, кажется, никогда не снимались с своего места и не
открывались с тех пор, как были куплены, ни малейшего признака, чтобы ноты,
разложенные по фортепьяно, были употребляемы на пользу. Никакая великолепно
убранная комната не могла бы более привести в отчаяние человека, любящего
мирное удобство, - глаза разбегались во все стороны, нигде не находя
отдохновения. Бросался в глаза единственный литографированный портрет
королевы, висевший на ярких обоях в тяжелой позолоченной раме, бросались в
глаза обои, занавесы, ковер, книги, восковые цветы в вазах, мебель под
ситцевыми, лощеными чехлами, фарфоровые наличники над дверьми, красные и
синие вазы и чашки, расставленные на камине, разукрашенные шифоньерки с
тонбриджскими игрушками и флаконы для духов с широкими горлышками на верхних
полках - все-все бросалось в глаза. В этих ярких четырех стенах не было ни
одного мирного темного уголка, где приятно было бы отдохнуть. Все окружающие
предметы так и прыгали в глазах и казались гораздо ближе, чем это в
действительности было. Человек с расстроенными нервами не мог бы пробыть
здесь и четверти часа, не почувствовав головной боли.
Недолго я ждал. Пистолетная трескотня новой двери возвестила мне о
прибытии самого мистера Шервина.
Это был высокий, сухощавый человек, немного сгорбленный, видимо, с
больными коленями, что он старался скрыть широтой своих панталон. На нем был
белый галстук и непомерной величины воротничок, цвет лица у него серый,
глаза маленькие, черные, блестящие, постоянно бегающие, вообще все черты его
лица, были необыкновенно подвижны, судорожно подергивались сверху вниз и во
всех направлениях от лба до рта. Волосы его были когда-то черными, но теперь
принимали оттенок серо-стального цвета, они были очень сухи, очень жестки и
очень густы и почти горизонтально торчали над лбом. Одно из самых
обыкновенных его судорожных движений состояло в том, что он неистово
тормошил свои волосы и потом, пропустив между ними пальцы, приподнимал их
вверх. Около тонких бесцветных губ разбегалось бесчисленное множество
глубоких морщин, собранных словно на нитке. Если бы я встретился с ним при
обычных обстоятельствах, я тотчас составил бы о нем такое мнение: человек
ограниченного ума, тиран всех зависящих от него, бесстыдный лжец и льстец ко
всем стоящим выше по богатству и знатности, ярый последователь условных