"Уилки Коллинз. Тайный брак " - читать интересную книгу автора

взгляде! После этого она быстро ушла в свой дом.
Что же оставалось мне еще желать? Могло ли что-нибудь более убедить в
скромности и благоразумии, приличных молодой девушке?
Возвратившись домой, я тотчас написал к Шервину. На конверте была
надпись: "Очень нужное". В письме я просто просил назначить мне час, когда
можно будет на свободе переговорить с ним о весьма важном деле. Мне не
хотелось посылать по почте это письмо, и потому я поручил его отнести, но
только из осторожности выбрал чужого, а не своего слугу и приказал
посланному дождаться ответа и в случае отсутствия мистера Шервина подождать
его возвращения.
После долгого ожидания - долгого для меня, потому что мое нетерпение
считало минуты за часы, - я получил ответ на бумаге с золотыми бордюрами,
ответ, написанный рукой простолюдина, судя по вычурному почерку. Мистер
Шервин, свидетельствуя мне глубокое уважение, считал за счастье иметь честь
принять меня в Северной Вилле завтра в пять часов пополудни, если это не
затруднит меня.
Я тщательно сложил письмо. Оно было для меня почти такой же
драгоценностью, как и записка от Маргреты. Всю ночь я провел без сна,
продумывая всевозможные варианты завтрашнего свидания. Трудна и щекотлива
была моя выходка! Я не имел никакого понятия о характере мистера Шервина, а
между тем ему надо вверить тайну, которую я не смел вверить моему родному
отцу. Относительно моего имени и звания моего отца сначала всякое
предложение его дочери представит обширное поле для невыгодных
предположений. Каким образом приступить к вопросу о браке между нами?
Открытая, гласная свадьба невозможна... Говорить о тайном браке - это такое
затруднительное объяснение, следствия которого могут быть очень гибельны...
Напрасно эта проблема представлялась мне во всех ее видах. Единственный
выход, какой я мог придумать, и самый лучший из всех выход, как мне
казалось, - это говорить языком истины и искренности. И трудно ли мне быть
искренним, говоря о своей страсти?
Приняв это решение, я стал услаждать свое воображение мыслями,
вызываемыми образом Маргреты, - мыслями, исполненными слепой надежды и
лихорадочного восторга, которые захватили всю мою Душу. Только на следующий
день, при приближении назначенного часа, более практичные мысли заняли
меня... Думая произвести на мистера Шервина впечатление моею наружностью, я
с особенной старательностью занялся своим туалетом. Но это еще не все: я
обратился с просьбой к одному из друзей, которого считал довольно скромным,
чтобы не расспрашивать меня. Со стыдом и горечью передаю эти подробности и
чувствую, как тяжело мне передавать эту правду о себе... Итак, я обратился к
своему другу с просьбой одолжить мне карету до Северной Виллы, потому что я
знал слабость, присущую людям низшего сословия, которых ослепляют внешние
признаки знатности и богатства. Из этой даже слабости мне хотелось извлечь
наибольшую выгоду для себя. Мой друг охотно одолжил мне свой экипаж,
который, по моему желанию, заехал за мной к одному магазину, где я часто
бывал. Если б я попросил карету у отца или у сестры моей, то мне пришлось бы
довериться нашим слугам больше, нежели я считал это благоразумным.
Все рассказанные мной происшествия заняли целую неделю. В продолжение
этого периода испытывал ли я новые опасения, новые предчувствия под домашним
кровом? Нет. Подумал ли я хоть раз, что должна чувствовать Клэра, видя такую
перемену в моем обращении с ней? Нет. Все это время надежда и суетность