"Уилки Коллинз. Тайный брак " - читать интересную книгу автора

верхних частях лица, смягчалось нежностью нижней. Улыбка его была
замечательно доброй, она напоминала улыбку женщины. Когда он говорил, губы
его дрожали, как у женщин. Если ему в молодости случалось когда-нибудь
смеяться, звук его смеха, вероятно, был чист и приятен, но, сколько себя
помню, я никогда не слыхал его смеха. В самые счастливые минуты, среди
самого веселого общества я видел только, что он улыбался.
Я мог бы привести много других отличительных черт характера и
наклонностей моего отца, но, думаю, они проявятся лучше впоследствии, когда
я буду рассказывать об обстоятельствах, в которых они обнаружились.

IV

В старинных фамилиях, состояние которых значительно, тот, кто меньше
всех занимается делами, кто меньше любит домашний кров, кто проявляет меньше
внимания к старым друзьям дома, кто больше всех пренебрегает своими
обязанностями, очень часто бывает тем самым человеком, которому все должно
достаться по наследству, - старшим сыном.
Брат мой Ральф оправдывал эту характеристику. Мы были воспитаны вместе.
По завершении учебы в школе я видел его редко. Несколько лет после окончания
университета он жил почти всегда на континенте, а когда окончательно
вернулся в Англию, то жил не в нашем доме. В городе и в деревне он наносил
нам визиты, не принимая участия в нашей жизни.
Я помню его таким, каким он был в университете.
Он был крепче, выше ростом и красивее меня, пользовался популярностью,
которая далеко превосходила мою, в нашем узком кругу, всегда первый затевал
какое-нибудь смелое предприятие, был то последним, то первым в классе. Его
можно было назвать откровенным и веселым ветреником, которого старики
встречают на утренней прогулке с улыбкой и вслед которому машинально
поворачивают головы.
В университете он приобрел известность своей меткостью в стрельбе из
пистолета. Молодые дамы влюблялись в него дюжинами, щеголи перенимали фасон
его платья и узел на галстуке, даже суровые главы семейств принимали его
шалости с улыбкой снисхождения. Красавец, веселый, откровенный, этот старший
сын знатной семьи распространял повсюду вокруг себя победоносное очарование.
Хотя он любил насмехаться надо мной и в школе, и в университете, но я
никогда с ним не ссорился. Я позволял ему всегда поднимать на смех мой
костюм, мои наклонности, дразнить меня, как будто насмехаться надо мной было
одним из преимуществ его права старшего брата.
До возвращения в Англию он не доставлял отцу никаких серьезных
беспокойств, кроме тех, какие приносили его шалости и увеличивавшиеся долги.
Но когда он вернулся домой, когда долги были заплачены, рассудили, что пора
оставить этот юношеский пыл, возвратить его к спокойной обстановке домашней
жизни, умерить эту горячность, постаравшись приспособить ее к чему-нибудь
полезному, тогда начались у моего отца серьезные неприятности.
Невозможно было заставить Ральфа понять его положение в обществе,
заставить глядеть на будущее с той точки зрения, на какую ставили его.
Наконец сделали попытку, чтобы разжечь его честолюбие и принудить его
вступить в парламент. Одна эта мысль заставила его расхохотаться. Потом ему
предложили патент гвардейского офицера. Он отказался под предлогом, что не
хочет затягиваться в красный мундир и что не намерен приневоливать себя ни к