"Саке Комацу. Бумага или волосы? ("Химия и жизнь", 1966, N 8)" - читать интересную книгу автора

исчезать!..
Почему, отчего - я не знал. Но факт - бумага исчезала! Бесследно. А
что, если она исчезнет вся, везде? И надо же, как раз тогда, когда я
отщелкал чуть ли не целую пленку сенсационных снимков! Значит,
опубликовать их будет нельзя... Да где там опубликовать, и отпечатать не
удастся: ведь фотобумага тоже могла исчезнуть...


Когда мы подъехали к редакции, я подбежал к вахтеру.
- Старина, одолжи-ка мне тысячу иен. Я тебе сразу верну!
- Смеетесь, что ли? - ответил вахтер. - Денег-то нет, все бумажные
деньги исчезли.
- Ну давай тогда серебро, медяки...
- Шутите! - вахтер посмотрел на меня в упор. - Монеты теперь -
единственная ценность. Только они и остались.
Я с досадой крякнул и отдал шоферу, стоявшему у меня за спиной, свои
часы.
- Когда расплачусь, вернете, - предупредил я, - они у меня хорошие, с
календарем.
Я вошел в редакцию, и моим глазам открылось ужасающее зрелище. Одни
метались по комнате, как звери, попавшие в клетку, издавая
нечленораздельные звуки, другие толпились по углам, размахивали руками и
ожесточенно спорили. Телефоны захлебывались. Кое-кто всхлипывал. Некоторые
сидели на стульях, бессмысленно уставившись в пространство.
Ведь для газетчиков вся жизнь - в бумаге. Мы оживляем мертвые белые
листы, и они начинают говорить. С утра до ночи мы утопаем в бумаге, - и
вдруг, словно по мановению волшебной палочки, она исчезла! Все, все
исчезло - документы, рукописи, папки, словари, книги, верстки, подшивки.
Ничего нет. Только пыль... На проволоке, протянутой под потолком, грустно
висели зажимы; нечего им было больше держать. А еще недавно здесь сохли
фотографии...
В типографии и в экспедиции тоже творилось нечто невообразимое.
Вернувшись в свой отдел, я бессильно опустился на стул. Телефоны
трезвонили без конца, но сотрудники не обращали на них внимания.
- Везде, везде, - бормотал кто-то, словно в бреду.
- Как, по всей Японии? - спросил я.
- Да, по всей стране, одновременно. Точнее, в течение полутора часов, с
трех двадцати ночи...
- А за рубежом? - спросил я. - Что говорят в иностранном отделе?
- Телетайп не работает. Пробовали слушать по радио... Кажется, во всем
мире...
Зазвонил телефон. Мой собеседник схватил трубку.
- Да, да! Что-о? - не дослушав, он со всего маху швырнул трубку.
- Объявлено осадное положение, формируются отряды самообороны, - сказал
он. - Нет, подумать только, какое величайшее свинство - творится такое, а
написать нельзя!
- Осадное положение? Да зачем? - изумился я.
- Ну, как - зачем? Начинается бунт. Толпа напала на банк. Ты только
подумай, из банков исчезли все бумажные деньги. И банковые книги, и
сберкнижки тоже... Магазины не продают товаров, боятся...