"Саке Комацу. Похитители завтрашнего дня" - читать интересную книгу автора

стенографического письма, специально предназначенного для бесед в письменной
форме. На тот случай, если это явление окажется продолжительным,
министерство располагает проектом создания Комиссии по выработке
общенационального стандартного языка тестов. В комиссию войдут специалисты
по обучению глухонемых".
Следующий запрос:
"Не инспирировано ли это явление крупными монополиями, вознамерившимися
таким способом повсеместно распространить видеотелефон вместо обычного
телефона?"
Ответ:
"Правительство такими сведениями не располагает".
"В данной ситуации первоочередной задачей является охрана общественного
порядка, - написал депутат-консерватор. - Не считает ли правительство
необходимым объявить чрезвычайное положение и мобилизовать для поддержания
общественного порядка Силы самообороны?"
Над скамейками оппозиции задергались плакаты:
"Заткнись!"
"Убирайся!"
"Олух!"
Депутат-консерватор, возмутившись, широко разинул рот - очевидно,
что-то закричал - и показал пальцем на плакат с надписью "Олух". Потом,
бурля негодованием, быстро прикрепил к своему плакату новую бумажку: "Как я
должен это понимать?" Кто-то взобрался на трибуну и вырвал у него плакат.
Кто-то заляпал тушью оскорбительное слово на плакате оппозиции. Кто-то
кого-то ударил. Представители правящей партии и оппозиционеры засучивали
рукава. У трибуны началась свалка. Председатель неподвижно сидел на своем
месте, уныло уткнувшись подбородком в ладонь и выставив перед собой плакат:
"Господа депутаты! Соблюдайте парламентскую дисциплину!"
Но зал неистовствовал все больше и больше...
Вдруг не на экране телевизора, а прямо перед моими глазами возник
большой лист бумаги:
"Эй ты, плановый отдел! Хватит прохлаждаться. Вопрос стоит остро: быть
фирме или не быть. Думай!"
Бумагу держал мой шеф, начальник планового отдела, Он был здорово пьян.
Я написал на том же листе, сбоку:
"У меня возникла мысль..."
"Какая?"
Я выхватил у него из рук бутылку виски и жадно припал к горлышку.

Целых три дня я безвылазно сидел на работе и пил. Пили все, не я один.
До сих пор не могу понять, как я не умер от такого количества виски. Не
решусь определить, насколько я был пьян, но, как только алкоголь начинал
выветриваться, приходилось делать новое возлияние. Иначе можно было
свихнуться - очень уж страшной стала наша действительность, не хотелось в
нее верить.
Прошел день, прошло два, а положение не изменилось или, вернее,
изменилось в худшую сторону. Самолеты и железнодорожные экспрессы не
функционировали. Полиция, кажется, пыталась запретить езду на автомобилях,
однако ничего из этого по получилось. Городской транспорт продолжал
работать. Скорость была черепашьей, по число катастроф все время росло.