"Роберт эрвин Говард. Конан и четыре стихии" - читать интересную книгу автора

посетителей, он напоминал жирную крысу.
Конан потянулся. Было слышно, как хрустнули суставы, когда он
расправил свои сильные плечи и развел мускулистые руки. Шорох и движение
вырвали владельца харчевни из мира алчных грез. Он низко склонился,
пробормотал что-то и исчез, но почти тут же вернулся назад с кувшином вина
и стаканом. И то и другое он вкрадчиво поставил на стол перед Конаном. И то
и другое он поставил на стол перед Конаном.
- Ваш ужин скоро будет готов, господин.
Конан ухмыльнулся. Темные личности, собравшиеся в этом притоне,
уставились на него. Он пренебрежительно отодвинул стакан, взял кувшин и
опорожнил его. Жиденькое красное вино было немного горьковатым на вкус, но
хорошо охлажденным. Конан сделал три больших глотка, прежде чем отставить
кувшин и перевести дыхание. После этого он еще раз потянулся. Мускулы
заиграли под загорелой кожей. Затем он уселся на лавку.
Прочие посетители снова вернулись к своим делам - в том числе и тот
маленький толстяк, который постоянно наблюдал за молодым парнем уголками
своих бесцветных глаз.
Вскоре хозяин вернулся с деревянным подносом руках, на котором лежал
здоровенный кусок дымящейся говядины. Кусок был толщиной в руку Конана. С
него капала кровь. Киммерийца это не смутила. Своим острым как бритва
карпашийским кинжалом он отрезал большие куски и жевал с наслаждением,
запивая полусырое мясо потоками жидкого красного вина. Это было не лучшее
жаркое, съеденное им в жизни, но Конану было довольно и такого.
Пожевав мясо и уничтожив большую часть вина, он опять поискал глазами
хозяина. С быстротой молнии этот сообразительный молодец с гнилыми зубами
скользнул к киммерийцу.
- Да, господин?
- Никакой я не господин, - заметил ему Конан, чувствуя себя сытым и
добрым. - Но я устал. И хочу видеть комнату, которую Митра приготовил для
меня в этом... в этой харчевне.
- Сию секунду.
Хозяин вывел Конана из дымной комнаты и провел по узкому коридору к
крутой лестнице. При каждом шаге ступеньки скрипели и трещали, выдавая
трели не хуже какой-нибудь птахи, исполняющей песнь любви. Он усмехнулся.
Вот и хорошо. Ни одному вору не забраться по этой лестнице незамеченным,
чтобы, скажем, обокрасть кого-нибудь.
Комната была лишь немногим лучше той, что Конан видел внизу. Она была
совершенно пустой, если не считать кучи чистой соломы и шерстяного одеяла.
На внешней стороне была прорублена круглая дыра - величина позволяла ей
считаться окном, пропускающим свежий воздух или свет луны, однако человек
сквозь него бы не протиснулся. Дверь производила довольно солидное
впечатление. Хорошо смазанная медная задвижка легко скользнула на место.
Это было самое важное. Замок был наиболее добротной вещью во всем доме.
Конан отослал хозяина движением руки и бросил седельные сумки с добычей в
угол.
Что-то зашуршало и пискнуло в соломе при глухом стуке падения золота и
серебра. В темноте ничего не было видно. Конан вынул из ножен кинжал. Синие
глаза киммерийца блеснули. Он поворошил солому в углу.
Оттуда выскочила крыса и бросилась бежать, но бедняжка была слишком
неповоротлива. С поразительной быстротой Конан метнул кинжал и пригвоздил