"Д.Мак-Грегор. Седьмая невеста ("Конан")" - читать интересную книгу автора

были жалкими комедиантами да бродячими лекарями и астрологами, стал бы
только слепой, так что сию догадку евнух отверг. Стражник? Или... Или такой
же, как он сам, любитель юношей прекрасных?.. От этой мысли скопца
передернуло. Неужели его опередили?
В отчаянной попытке подслушать разговор Бандурин облился потом, но так
и не разобрал ни слова. Лютнист, то и дело откидывая с высокого чистого лба
белокурые пряди, с улыбкой отвечал собеседнику - и тоже шепотом; скопец,
превратившийся в одно большое ухо, по прошествии некоторого времени все же
начал разбирать отдельные слова, а то и целые фразы.
Так, например, услышал он имя юноши - Динис, и умилился славному его
звучанию; что значило "бежать отсюда подальше", евнух не понял, зато отлично
понял прощальное "я тоже люблю тебя", побледнел, сжал пухлые кулачки и едва
сдержался, чтоб не ворваться в комнату и не прервать возгласом крайнего
возмущения объятая влюбленных, если, конечно, таковые имели место.
Дверь скрипнула, выпуская позднюю гостью. Не заметив Бандурина, который
стоял в углу коридора, девушка быстро пробежала к выходу и вскоре скрылась в
темноте. Лица, ее евнух не смог разглядеть, но, мельком увидев профиль,
узнал соперницу: то была Алма, столь неблагоразумно отпущенная Кумбаром
Простаком из императорских невест. Не лютниста ли имел в виду старый солдат,
наказывая девушке "целовать его крепче"? Бандурин сморщился от ревности,
сдавившей холмистую грудь его, и, стараясь не слишком заметно колыхать
жирами, вошел в освещенную одною свечой комнату юноши.

* * *

- Хр-р-р... Мр-р-р... Ур-р... О, красивый и отважный орленок, парящий в
небесах над Аграпуром! Весь день помышляю узрить твои глаза, твои руки и
гибкий стан... - бормотал Бандурин, переминаясь с ноги на ногу. - Не
прогоняй же раба твоего ни нынешней ночью, ни будущей! Готов принести тебе в
дар я все богатства, накопленные долгим и тяжким трудом, готов лобызать
стройные ноги твои, только позволь прилечь на скромное ложе сие и раз делить
с тобою одиночество и печаль...
Динис с удивлением смотрел на жирную тушу скопца, плохо понимая, что
тому нужно. Зачем он хочет лечь на его топчан? Устал? А может, ему негде
жить? Но почему он пришел именно к нему?
- Я алкал... - сиплым писком продолжал тем временем Бандурин. - Алкал
встречи с тобою, мой юный друг. О, нежный и душистый лепесток большой
красивой розы... Роза, - счел нужным пояснить евнух, - это мое сердце,
ибо... ур-р-р... Ибо я алкал...
Красноречие скопца иссякло, и теперь он стоял перед юным лютнистом
молча, тараща на него маленькие черные бусинки глаз.
Так и не сообразив, что нужно от него этому жирному старцу, Динис
устало вздохнул. Природное спокойствие и уважение к преклонным годам не
позволяли ему изгнать незваного гостя, но после целого дня во дворце, где он
без отдыха играл на лютне праздным придворным и будущим императорским
невестам, сил осталось только на то, чтобы положить голову на свернутую в
жгут куртку и уснуть. Евнух же, судя по всему, уходить не собирался: пыхтя и
потея, он выжидательно смотрел на юношу, и каждый вздох - глубокий и
невозможно печальный - сопровождал чесанием за ухом.
Динис с отвращением взглянул на его руки, белые, пухлые и холеные, как