"Роланд Грин. Путь воина ("Конан")" - читать интересную книгу автора

густо унизанная ограненными в вендийской манере рубинами и изумрудами.
Вслед за тем он увидел себя с непокрытой головой. Затем его лицо
приобрело выражение охваченного самой страшной мукой человека. Рот открыт,
безмолвные вопли, казалось, отзывались эхом в черепе живого человека.
И наконец, Акимос узрел свою отрубленную голову, с выклеванными птицами
глазами и гниющую на колу, проткнувшем ее насквозь от шеи до макушки. Он с
трудом подавил приступ тошноты.
- Думаю...
- Ты думал, что можешь позволить себе проявить нетерпение, уважаемый
Акимос. И я решил показать тебе, куда может привести нетерпение.
- Благодарю за урок, князь Скирон!
Акимос решил, что с удовольствием назовет этого типа Царем Солнца и
Луны, если это ускорит сегодняшнюю работу.
Но Скирон уже переходил к другим делам. Повелительный жест, и раб
вручил ему два пузырька с порошком цвета засохшей крови. Еще один жест - в
жаровне пылают новые угли.
Скирон начертил в воздухе загадочный знак. Почти сразу же поднялись
волны жара. С Акимоса и раба закапал пот, но на Скирона жар, казалось, не
подействовал, при всем том что он находился к жаровне ближе всех.
Последний жест колдуна, и раб принес простую бронзовую шкатулку, в
какой женщина не слишком высокого положения могла хранить губную мазь и
пудру. При виде столь обыкновенного предмета Акимосу невольно захотелось
рассмеяться. Желание это тут же прошло, когда взор Скирона обратился в его
сторону.
Не умел ли этот человек читать чужие мысли? Акимос знал множество
легенд о колдунах других стран, способных на телепатию. Но всех обладавших
такими силами выкинули из Аргоса три поколения назад, во времена правителя
Гиппароса Великого. А Скирон родился в Аргосе.
Руки колдуна задвигались с быстротой жалящих гадюк. Два пузырька с
малиновым порошком, казалось, так и прыгнули в жаровню. Акимос задержал
дыхание, ожидая следующих по пятам за жаром огромных, ревущих облаков дыма.
Вместо этого, исчез даже жидкий серый дым от углей, будто его всосал
чей-то огромный рот. У Акимоса от удивления отвисла челюсть. Даже запах гари
пропал. Вместо него возник едкий аромат: словно десяток трав и приправ
смешали, хорошенько погноили, а потом подожгли. Акимос поспешно закрыл рот и
поборол порыв прижать к лицу ладонь.
Руки Скирона снова метнулись под жаровней. На сей раз они бросили на
угли бронзовую шкатулку. Но вместо того чтобы упасть на них, она плавно
опустилась, словно мыльный пузырь. На ширину ладони от углей шкатулка
остановилась.
- Для уличного представления - это вполне прилично, князь Скирон.
Акимос говорил подобную глупость ради того, чтобы унять волну животного
ужаса. Колдун, расставив ноги в стороны и сцепив за спиной длиннопалые руки,
зловещей фигурой возвышался над жаровней. На худощавом лице чародея возникло
нечто среднее между улыбкой и презрительной гримасой. Он поднял обе руки над
головой, резко опустил их вниз, а затем выкрикнул единственное слово на
языке, которого Акимос не знал, да и не желал узнать.
Шкатулка вдруг странным образом трансформировалась. Сперва она в
мгновение ока разбухла и продолжала расти, пока не стала размером с пастушью
хижину. Она изменила цвет с желто-коричневого на аквамариновый, а потом на