"Андре Олдмен. Роковое ухо" - читать интересную книгу автора

себе богатства неправедным путем, и немало глупцов, готовых
поддаться на любую удочку, только бы умножить свое
состояние быстро и не ударив палец о палец. Постарайся,
чтобы сии недостойные добровольно отдавали тебе свое
добро. Тем самым ты удовлетворишь страсть к чужим
ценностям, вызванную неудачным расположением звезд при
рождении твоем, и, в то же время, послужить орудием в руках
Всеблагого, наказывающего тех, кто живет, помышляя лишь о
ценностях этого бренного мира".
Я покинул пустынника, размышляя о его словах,
показавшихся мне весьма мудрыми. Принеся клятву богам
никогда больше не опускаться до обычного воровства, я
отправился в отдаленное селение и попросил старейшин
пустить меня жить. Старейшины ничего против не имели, тем
более, что на окраине давно пустовала убогая хижина, где я
и поселился.
Клянусь Белом, я вовсе не помышлял там обогатиться, а
решил начать честную жизнь. По праздникам читал мантры,
которым обучился у пандида, и не брал за это ни гроша, что
очень нравилось прижимистым селянам. В иные же дни был, что
говорится, на подхвате: исполнял разные мелкие поручения,
помогал вскапывать огороды, чинить плетни и таскать их леса
хворост. В благодарность меня кормили, и все были довольны.
Так прошло время от первых весенних цветов до сезона
дождей. Я уже решил было, что навсегда избавился от
пагубной страсти, но звезды есть звезды...
- Снова что-нибудь свистнул? - хохотнул киммериец,
отправляя в рот изрядный кусок халвы.
- Ты забыл о моей клятве. - Строго заметил Чилли, - я
ведь решил брать только то, что само плывет в руки. Вскоре
в голове моей родился некий замысел, внушенный не иначе, как
самим хитроумным Белом.
Надо сказать, что жители того селения были не столь уж
бедны, как хотели казаться для чужих глаз, и дорогая
латунная посуда водилась почти в каждом доме. Все о том,
конечно, знали, но каждый раз во время праздников каждый
принимался бегать по соседя одалживать блюда и чашки,
ссылаясь на свою крайнюю бедность. Так что пиршества обычно
затягивались не меньше, чем на седьмицу, в течение которой
посуда гуляла по всем домам.
Приближался День Сушеного Финика, и я решил поддержать
местную традицию: обошел селение и выпросил в каждом доме
по чашке или тарелке. Своим усердием и услужливостью я
успел к тому времени снискать всеобщее расположение, так
что затруднений в сем предприятии не возникло, мне даже
набросали в мешок кое-какой снеди, так что я смог
пригласить двух-трех соседей на скромный праздничный ужин.
А через пару дней возвратил одолженное, да еще с
прибытком: каждый получил к своей тарелке и чашке еще
точно такую же.