"Роберт эрвин Говард. Тени в лунном свете" - читать интересную книгу автора

и от мыслей о том, что может в свою очередь наблюдать за ней из темноты -
или незаметно подкрадываться к ней. Время тянулось медленно, словно в
свинцовых башмаках. Один за другим пьяные погружались в тяжелую дремоту,
пока все они не улеглись рядом с догорающим костром.
Оливия некоторое время колебалась. Ее побудило к действию серебристое
сияние, поднимающееся из-за деревьев. Вставала луна!
С судорожным вздохом девушка поднялась на ноги и направилась к
руинам. Тело ее покрылось гусиной кожей, когда она шла на цыпочках между
пьяных, уснувших перед входом в развалины. Внутри было еще больше пиратов.
Они ворочались и бормотали в тяжелом сне, но ни один не проснулся, когда
она проскользнула среди них. Всхлип радости сорвался с ее губ, когда она
увидела Конана. Киммериец не спал. Он был привязан к колонне стоя. Глаза
его блестели, отражая проникающий внутрь постройки свет догорающего
костра.
Осторожно обходя спящих, Оливия приблизилась к нему. Как тихо она ни
ступала, он услышал ее шаги; увидел ее, когда ее силуэт вырисовался на
фоне входа. Едва уловимая ухмылка коснулась его суровых губ.
Оливия добралась до Конана и на мгновение приникла к нему. Он ощутил
грудью частое биение ее сердца. Сквозь широкий пролом в стене прокрался
лунный луч, и воздух вдруг словно стал заряжен напряжением. Конан ощутил
это, и мускулы его непроизвольно напряглись. Оливия тоже ощутила это, и
прерывисто вздохнула. Спящие продолжали бормотать и похрапывать. Быстро
нагнувшись, Оливия вытащила кинжал из-за пояса его бесчувственного
владельца и занялась веревками, опутывающими Конана. Это были морские
снасти, толстые и прочные, завязанные морскими узлами. Она отчаянно
работала кинжалом, а полоса лунного света медленно подбиралась к подножиям
черных фигур в нишах между колоннами.
Дыхание неровно вырывалось из груди Оливии. Запястья Конана были
свободны, но локти и ноги оставались крепко привязанными. Девушка бросила
быстрый взгляд на статуи вдоль стен: ожидающие. Казалось, они наблюдают за
ней с чудовищным терпением, не присущим ни жизни, ни смерти, с терпением,
свойственным им одним. Пьяные на полу застонали и заворочались во сне.
Лунный свет полз по залу, касаясь подножий черных фигур. Веревки упали с
рук Конана. Он забрал у девушки кинжал и разрезал путы на ногах одним
сильным и резким взмахом. Конан шагнул вперед, разминая затекшее тело и
стоически терпя агонию возобновляющегося кровообращения. Оливия приникла к
нему, дрожа как лист. Был ли то обман зрения, или лунный свет
действительно зажег глаза статуй зловещим огнем, так что они красновато
тлели во тьме, подобно углям костра?
Конан рванулся с места внезапно, как кошка джунглей. Он выхватил свой
меч из груды оружия неподалеку, поднял Оливию на руки и выскользнул в
пролом заросшей лианами стены.
Они не обменялись ни словом. С девушкой на руках Конан устремился
через плато, залитое лунным светом. Оливия обняла его крепкую шею и
склонила темноволосую голову ему на могучее плечо. Ее охватило
восхитительное чувство безопасности.
Несмотря на ношу, киммериец быстро пересек плато. Оливия, открыв
глаза, увидела, что они находятся в тени утесов.
- Что-то взобралось на скалы, - шепнула она. - Я слышала, как оно
карабкается позади, когда спускалась.