"Роберт эрвин Говард. Ведьма, которая родится" - читать интересную книгу автора

ответила Саломея. - Помни, кто ведет врагов.
- Память у меня хорошая, потому и выхожу ему навстречу. Этот паршивый
пес воевал на Западе и знает толк в штурме городов. Мои разведчики
подобрались к их лагерю, а это нелегко, ведь у номадов орлиное зрение. Все
же они разглядели, что верблюды волокли и катапульты, и тараны, и осадные
башни. Клянусь Иштар! Чтобы все это соорудить, десять тысяч человек должны
были трудиться не меньше месяца. А где он взял материалы - ума не приложу.
Неужели договорился с туранцами? Впрочем, ему все это не понадобится. Я
уже дрался с этими песчаными волками. Сперва перестрелка - тут моих воинов
убережет броня, - потом атака. Мои полки прорвут слабый строй номадов,
развернутся, ударят сзади и разгонят это воинство на все четыре стороны.
Вечером я войду в Южные ворота и сотни пленников поплетутся за хвостом
моего коня. Ночью мы устроим на дворцовой площади праздник - мои ребята
любят сжигать пленных живьем и сдирать с них кожу. Что же касается,
Конана, то неплохо бы взять его живым и посадить на кол перед дворцом.
- Развлекайтесь сколько влезет, - равнодушно откликнулась Саломея. -
Я давно мечтала о платье из человеческой кожи. Но уж сотню пленных отдай
мне - и на жертвенник, и для Тауга.
- Все будет по твоему слову, - ответил Констанций и бронированной
ладонью зачесал волосы назад. - Итак, иду сразиться и победить во имя
незапятнанной чести Тарамис! - он взял украшенный перьями шлем на изгиб
левой руки, правой же отдал шутовской салют. Через минуту с улицы донесся
его властный голос, отдававший команды.
Саломея лениво приподнялась, потянулась и позвала:
- Занг!
Бесшумный жрец с лицом из желтого пергамента скользнул в комнату.
Саломея указала на возвышение из слоновой кости, на котором лежали
два хрустальных шара и велела жрецу взять тот, что поменьше.
- Поезжай за Констанцием. Будешь сообщать о ходе сражения. Ступай!
Человечек с пергаментным лицом низко поклонился, спрятал шар в
складки черного плаща и поспешно вышел. В городе стало тихо. Через минуту
послышался топот коня, затем - грохот закрываемых ворот.
По широкой мраморной лестнице Саломея поднялась на крышу, защищенную
от солнца балдахином. Отсюда открывался вид на опустевшие улицы и
безлюдную дворцовую площадь - народ Каурана предпочитал держаться подальше
от опоганенного храма. Город словно вымер.
Только на южной стене и на крышах прилегающих к ней домов толпились
горожане. Они не издавали обычных в таких случаях приветственных криков,
ибо не знали - победы желать Констанцию или поражения. Победа - значит
снова вернется иго ненавистных шемитов, поражение - значит, в городе будет
грабеж и резня. Никаких вестей Конан не подавал, а то, что он варвар -
помнили все.
Полки наемников выходили на равнину. Далеко - далеко, на этом берегу
реки можно было разглядеть волну конницы. Противоположный берег был усеян
темными точками - осадные машины оставались на месте. Должно быть, Конан
опасался удара в момент переправы.
Отряды Констанция тронулись - сперва шагом, потом рысью. Низкий рев
донесся до стоящих на стене.
Две встречные волны столкнулись и перемешались в сплошную клубящуюся
массу. Нельзя было понять, кто ударил первым.