"Джозеф Конрад. Конец рабства (Повесть. Перевод А.Кривцовой) " - читать интересную книгу автора

словно отвесные склоны утесов. Перед капитаном Уолеем раскинулся огромный,
аккуратно распланированный, похожий на лес парк с лужайками, гладкими, как
зеленые ковры, прибитые гвоздями; длинные аллеи, окаймленные деревьями,
тянулись, словно колоссальные портики с темными колоннами, на которых
покоился купол из ветвей.
Некоторые из этих аллей обрывались у моря. Берег опускался террасами; а
дальше, по морской глади, бездонной и сверкающей, как взгляд синих глаз,
протянулась пурпурная полоса ряби и, прорезав прорыв между двумя
зеленеющими островками, уходила вдаль. Мачты и реи нескольких судов там,
далеко, на внешнем рейде поднимались над водой с восточной стороны, словно
тонкая паутина розовых линий, начертанных на затененном фоне. Капитан
Уолей окинул их долгим взглядом. Судно, некогда бывшее его собственностью,
лежало на якоре там, на внешнем рейде. Жутко было думать, что он уже не
имеет возможности нанять лодку у мола и с наступлением вечера отправиться
на борт. Судна нет! И, быть может, никогда больше не будет. Пока не
заключена была сделка и не уплачены деньги, он ежедневно проводил
несколько часов на борту "Красавицы". Деньги он получил в это самое утро,
и тогда внезапно не стало судна, на борт которого он мог бы подняться в
любое время; не стало судна, которое нуждалось бы в его при.сутствии,
чтобы делать свое дело - чтобы жить. Такое положение казалось невероятным,
слишком чудовищным, так продолжаться не могло.
А на море было много всевозможных судов. И эта прау, так тихо
покоившаяся на воде в своем саване из сшитых пальмовых листьев, - она тоже
имела нужного ей человека. Они жили друг другом - этот малаец, которого он
никогда не видел, и это маленькое суденышко с высокой кормой, казалось
отдыхавшее после долгого путешествия. И из всех судов, видневшихся вблизи
и вдалеке, каждое имело человека, - человека, без которого самое лучшее
судно становится ненужной мертвой вещью, бревном, плывущим по волнам.
Окинув взглядом рейд, он пошел дальше, ибо незачем ему было
возвращаться, а время нужно было как-то провести. Аллеи тянулись через
эспланаду и пересекались одна с другой, большие деревья походили на
колонны, украшенные пышной листвой. Переплетенные ветви вверху как будто
дремали; ни один лист не шевелился над головой. Чугунные фонарные столбы
посередине дороги, позолоченные, как скипетры, длинной линией уходили, все
уменьшаясь вдаль, а белые фарфоровые шары наверху напоминали варварское
украшение - страусовые яйца, разложенные в ряд. Пламенеющее небо зажигало
крохотную малиновую искорку на блестящей поверхности матовой скорлупы.
Опустив подбородок на грудь, руки заложив за спину, концом палки чертя
по гравию слабую волнистую линию, капитан Уолей размышлял о том, что если
судно без человека - все равно что тело без души, то моряк без судна имеет
в этом мире не больше значения, чем бревно, бесцельно плывущее по морю.
Само по себе бревно может быть крепким, твердым, и трудно его
уничтожить... но что толку! И вдруг сознание безнадежной праздности
сковало его ноги, словно великая усталость.
Открытые экипажи вереницей проезжали по недавно проложенной приморской
дороге. За широкими лужайками видны были спицы колес, сливающиеся в
блестящие диски. Яркие купола зонтиков раскачивались, слегка перегибаясь
за стенки экипажа, словно пышные цветы за края вазы. Спокойная гладь синей
воды, пересеченная пурпурной полосой, служила фоном для вращающихся колес
и бегущих лошадей, а тюрбаны слуг индусов, поднимаясь над линией