"Джозеф Конрад. Конец рабства (Повесть. Перевод А.Кривцовой) " - читать интересную книгу автора

почти без мебели; на одном конце длинного стола лежали кипы бумаг, на
другом - два ружья, медная подзорная труба и маленькая бутылочка с маслом,
из которого торчало перо; вспомнил, с каким лестным вниманием отнесся к
нему этот человек, стоявший у власти. Предприятие, о котором докладывал
капитан Уолей, было связано с серьезным риском, но после двадцатиминутной
беседы в губернаторском бёнгало на холме дело пошло гладко с самого
начала. А когда он уходил, мистер Дэнхем, уже склонившийся над бумагами,
крикнул ему вслед:
- Через месяц "Дидона" выходит в море и будет в тех краях. Я
распоряжусь, чтобы ее капитан заглянул к вам и разузнал, как подвигается
дело.
"Дидона" была одним из нарядных фрегатов, крейсировавших в китайских
водах, а тридцать пять лет - немалый промежуток времени. Тридцать пять лет
назад предприятие, подобное затее капитана Уолея, имело настолько
серьезное значение для колонии, что наблюдение за ним поручалось фрегату
королевского флота.
Давно это было. Тогда еще считались с отдельными людьми, с такими
людьми, как капитан Уолей или бедняга Ивенс, - Ивенс с красной
физиономией, черными, как уголь, бакенбардами и беспокойными глазами,
который устроил первый мортоков элинг для починки небольших судов у опушки
леса в пустынной бухте, на расстоянии трех миль от берега. Мистер Дэнхем
поощрял и это предприятие; однако бедняга Ивенс, вернувшись на родину,
умер в бедности. По слухам, сын его выжимал масло из кокосовых орехов на
каком-то заброшенном островке Индийского океана и этим зарабатывал себе на
жизнь. Но из этого первого элинга в пустынной бухте выросли мастерские
"Объединенной компании доков", с ее тремя ремонтными доками, высеченными в
скале, с ее верфями, молами, электрической станцией, с ее гигантским
краном, поднимавшим самые тяжелые грузы, какие когда-либо переправлялись
по воде. Если вы подъезжали к Новой гавани с запада, верхушка этого крана
торчала, словно странный белый памятник, над поросшими кустарником мысами
и песчаными косами.
Было время, когда людей ценили. В ту пору в колонии не насчитывалось
столько экипажей, хотя у мистера Дэнхема, кажется, имелся кабриолет. Волна
воспоминаний захлестнула капитана Уолея и, казалось, увлекла его с широкой
аллеи. Он вспомнил топкие берега, гавань, где не было никакой набережной,
один-единственный деревянный мол (постройка его была делом общественным),
криво выдававшийся в море, вспомнил первый угольный склад - сараи на Монки
Пойнт, которые по неведомой причине загорелись и несколько дней дымились,
а недоумевающие суда входили в рейд, окутанный сернистым туманом, и солнце
было кроваво-красное в полдень. Он вспомнил предметы, лица и еще кое-что -
словно слабый аромат чаши, осушенной до дна, словно нежное мерцание в
воздухе, мерцание, какого нет в атмосфере наших дней.
Воскрешая прошлое со всеми всплывающими его деталями, как бы при
вспышке магния заглядывая в ниши темного зала воспоминаний, капитан Уолей
созерцал вещи, некогда имевшие значение, усилия маленьких людей, рост
великого дела, теперь обесцененного величием достижений и надежд, и на
мгновение он почти физически ощутил течение времени и так остро осознал
неизменность наших чувств, что остановился как вкопанный, ударил палкой о
землю и мысленно воскликнул:
"Что я, черт возьми, здесь делаю!" Казалось, он весь отдался изумлению,