"Джозеф Конрад. Караин (воспоминание) " - читать интересную книгу автора

спящей землей и над бессонным морем, отдаленно рокочущим у рифов за горловиной
залива. Двое его надежных гребцов спали в лодке у нижнего конца забортного
трапа. Старый телохранитель, свободный сейчас от службы, дремал на корточках у
спуска в нашу каюту, прислонясь спиной к косяку двери; а Караин - тот сидел,
прямой и осанистый, в нашем деревянном кресле под легким покачиванием
потолочной лампы: меж смуглых пальцев манильская сигара, на столе перед ним
стакан с лимонадом. Его забавляла шипучесть напитка, но, сделав глоток-другой,
он ставил стакан и позволял пене улечься, после чего учтивым движением руки
давал понять, что хочет другую бутылку. Он стремительно расправлялся с нашим
скудным запасом, но мы не были на него в обиде, потому что, начав говорить, он
говорил хорошо. В прежние времена он, судя по всему, был настоящим бугийским
денди, ведь даже в немолодом возрасте, когда мы его узнали, вид его был
безупречен; свои седеющие волосы он красил в черный цвет с легким оттенком
коричневого. Сдержанное достоинство его манер превращало тускло освещенную
корабельную каморку в зал для аудиенций. Он говорил о делах межостровной
политики с иронически-меланхолической проницательностью. Он много где побывал,
немало перестрадал, интриговал, сражался. Он знал дворы туземных владык,
сеттльменты европейцев, леса, моря; и по его словам, он повидал на своем веку
немало великих людей. Ему нравилось говорить со мной, потому что некоторых из
них я знал в свое время тоже; похоже, он решил, что я способен его понять, и
он с великолепной самоуверенностью высказал предположение, что уж мне-то
должно быть ясно, насколько он их превосходит. Впрочем, охотнее всего он
говорил о своей родине - маленьком бугийском государстве на острове Целебес. Я
побывал там незадолго до нашего знакомства, и он с интересом спросил, каковы
новости. То и дело, услышав от меня знакомое имя, он говорил: "Мальчишками мы
с ним плавали наперегонки" или "Мы вместе охотились на оленей. Он орудовал
копьем и арканом почти так же ловко, как я". Время от времени он беспокойно
поводил большими мечтательными глазами; он то хмурился, то улыбался, то вдруг
делался задумчив и, молча глядя в пустоту, легонько кивал вслед некоему милому
видению прошлого.

Его мать была в свое время правительницей маленького полунезависимого
приморского государства в глубине залива Боне. Он говорил о ней с гордостью.
Она была решительна во всем - и в делах государственных, и в делах сердечных.
После смерти первого мужа, не смущаясь ярым недовольством вождей, она вышла
замуж за богатого торговца - безродного человека из народа коринчи. Именно в
этом втором браке у нее родился Караин, но причиной его изгнанничества явно
была не подпорченная родословная. Причину эту он нам не объяснил, лишь обронил
однажды со вздохом: "Нет, тело мое своим весом не обременит больше землю, где
я родился". Но о странствиях своих он рассказывал нам охотно, как и о
завоевании этого берега. О людях, живущих по ту сторону гор, он отозвался
мягко, с беспечным взмахом руки: "Раз пришли через горы драться с нами, но те,
кто вернулся домой, больше не явятся". Он помолчал, улыбаясь подступившим
воспоминаниям. "Вернулся мало кто", - добавил он с горделивым спокойствием. Он
дорожил памятью о победах; ему была свойственна восторженная жажда подвигов;
вид у него, когда он говорил, был воинственный, благородный и вдохновляющий.
Неудивительно, что его люди восхищались им. Мы видели однажды, как он проходит
днем среди построек селения . Женщины, собравшиеся кучками у дверей домов,
провожали его увлажненными взорами, мягко воркуя; вооруженные мужчины
расступались с почтением, с прямой осанкой; другие наоборот - приближались кто