"Карл Отто Конради. Гете: Жизнь и творчество, том 2 " - читать интересную книгу автора

совокупности вполне способных сокрушить самый прекрасный в мире трон". Пьеса
"Великий Кофта" сценически воплощает и выставляет на осмеяние эти махинации,
с тем чтобы общество наконец бросило на себя (критический) взгляд. Короче,
эта пьеса - предостережение, смысл которого - убе-

28

речь от краха старый порядок, поставленный под угрозу.
Правда, Гёте действовал осмотрительно. Разоблачив коррупцию, он все же
вывел ее за пределы самого двора. Точно так же он оградил от возможной
критики ближайшее окружение властителя. В таком контексте, казалось,
радикальный переворот легко можно предотвратить. Опознать истинные движущие
силы революции в подобном изображении, однако, невозможно. Справедливости
ради следует все же напомнить - возражая критике, оперирующей
вышеприведенными или сходными аргументами: от пьесы, завершенной осенью 1791
года, то есть спустя два года после лета 1789 года, не приходится ожидать
полного охвата исторического значения французских событий.
Если происшествия, легшие в основу сюжета "Великого Кофты",
предшествовали Французской революции, то другие драматические опыты Гёте
имеют к ней уже самое прямое отношение. Речь идет о тех пьесах и фрагментах,
которые с известным на то основанием именуют "революционными драмами". Это
"Гражданин генерал", "Мятежные", "Девушка из Оберкирха". Все они
свидетельствуют о тщетном стремлении Гёте дать адекватное сценическое
воплощение революционных событий. Может, ему не давалось литературное
решение темы? Вряд ли, хотя и в чисто художественном отношении пьесы ныне
представляются нам "слабыми". Тщетность гётевских усилий была предопределена
уже тем, что поэт - со всей очевидностью - не охватывал в полной мере
многослойность исторического процесса. Гёте стремился лишь сберечь, на
крайний случай реформировать все старое, достойное сохранения и
предотвратить любой насильственный переворот, а значит, мог лишь частично
осознать то, что творилось во Франции. Истинное значение таких лозунгов, как
Свобода, Равенство, Братство, степень нищеты и угнетения, их породивших, -
все это оставалось для поэта непостижимым, он мыслил иными категориями и сам
никогда не знал притеснений, если не считать кое-каких обид по части
придворного церемониала. Нелепо было бы предполагать, будто Гёте в принципе
отвергал Свободу, Равенство, Братство и желал для народа прямо
противоположного. Однако претворение принципа свободы в жизнь - что бы ни
понимали под этим разные ее адепты - он не связывал с существованием тех или
иных государственных и общественных форм, способ-

29

ных эту свободу гарантировать. Главное, полагал поэт, - чтобы
исключалась деспотическая тирания. Первоисточником непорядка ему виделись не
какие-то общественно-политические структуры, а люди. Именно в силу
ненадежности, неразумия, непоследовательности "толпы" он считал необходимым
укреплять традиционные, развитые и привычные структуры. Этим структурам
соответственно присущи разные уровни индивидуальной свободы, и отдельно
взятому человеку остается лишь принять отведенную ему дозу свободы (с
сопутствующими ей ограничениями). Такая структура ясна и наглядна, полагал