"Алистер Кроули. Завещание Магдалины Блэр" - читать интересную книгу автора

Иногда его дыхание становилось тяжелым и шипящим, словно у разъяренной
змеи; ближе к концу оно приобрело тип чейн-стока со вспышками все более
усиливающимися по длительности и остроте.
И, тем не менее, он оставался самим собой; тот ужас, который был и все
же не был им, не выглядывал из-под покрова.
- Пока я нахожусь в сознании, - сказал Артур в момент редкого
просветления рассудка, - я могу сообщать тебе то, что я думаю; как только
сознательное эго вытесняется, ты ловишь бессознательную мысль, которая,
боюсь - о, как я этого боюсь! - и есть большая и истинная часть меня. Ты
извлекла неразгаданное объяснение из мира снов; ты - единственная женщина на
свете, - возможно, другой никогда не будет, - у которой есть возможность
изучить феномен смерти.
Он искренне убеждал меня, в надежде умерить мою скорбь, чтобы я всецело
концентрировалась на мыслях, появляющихся в его сознании, когда он больше не
способен был выражать их, и на бессознательном, если сознание блокировала
кома.
Это и есть тот самый эксперимент, который я ныне заставляю себя
описать. Пролог оказался длинным; необходимо было представить человечеству
факты простейшим путем, чтобы оно смогло узнать верный способ самоубийства.
Я искренне прошу читателей не сомневаться в истинности моего рассказа;
описания наших экспериментов, оставленные в моем завещании величайшему из
ныне живущих мыслителей, профессору фон Бюле, докажут, что моя повесть
правдива, и что существует великая и страшная необходимость действовать
немедленно и решительно.
ЧАСТЬ II
I
Удивительным физическим проявлением болезни моего мужа была
всеобъемлющая прострация. Тело столь сильное, что подтверждали частые
судороги, и такая инертность в нем! Он мог целый день лежать, как бревно;
затем без предупреждения или конкретного повода начинались спазмы.
Уравновешенный научный мозг Артура хорошо переносил это состояние; бред
начался только за два дня до смерти. В тот момент меня не было рядом, я
совсем измучалась и не могла спать, так что доктор настоял, чтобы я
отправилась на продолжительную автомобильную прогулку. На свежем воздухе я
задремала и проснулась оттого, что незнакомый голос сказал мне прямо в ухо:
"Ну а теперь - гвоздь программы". Поблизости никого не было. И тут я
услышала голос моего мужа - знакомый и любимый, - ясный, сильный, низкий,
размеренный: "Запомни все точно, это очень важно. Меня увлекают силы
бессознательного. Может быть, я больше не смогу с тобой говорить. Но я
здесь, меня не изменят страдания; я всегда смогу думать; ты всегда сможешь
читать мои... - Голос сорвался в страстный вопрос. - Но кончится ли это
когда-нибудь? - словно некто что-то ему сказал. И тут я услышала смех. Смех,
который я слышала под мостом Магдалины, был божественной музыкой по
сравнению с этим! Даже лицо Кальвина, когда он злорадствовал, глядя на
сожжение Сервета, преисполнилось бы милосердия, услышь он этот смех,
превосходно воплощавший самую суть проклятия.
С этой минуты мысли моего мужа словно поменялись местами с мыслями
другого. Они были снизу, внутри, подавлены. Я сказала себе: "Он мертв!"
И тут возникла мысль Артура: "Лучше б я притворился безумным. Это
спасло бы ее, быть может, и это изменило бы все. Сделаю вид, что я зарубил