"Джеймс Оливер Кервуд. У последней границы" - читать интересную книгу автора

глазах. Не вдаваясь в подробности, Алан в несколько секунд рассказал, что
случилось прошлой ночью. Когда он кончил, капитан, прикоснувшись к его руке,
почувствовал, что мускулы Алана напряглись и стали тверды как сталь.
- Когда вернутся лодки, мы поговорим с Росландом, - произнес Райфл. Он
потянул за собой Алана из каюты и запер дверь.
Только тогда, когда Алан вошел к себе в каюту, он сообразил, что все
еще держит в руке раздавленную туфлю. Он положил ее на постель и принялся
одеваться. Это заняло только несколько минут. Потом он снова вышел на палубу
и разыскал капитана. Через полчаса вернулась первая лодка. Еще через пять
минут пришла вторая, а за ней и третья. Алан стоял один позади, между тем
как пассажиры толпились у перил. Он и так знал, чего следовало ожидать. И
потом до него донесся гул голосов: неудача! Казалось, будто рыдание
вырвалось из груди множества людей. Алан бросился прочь. Он не хотел
встретить взгляды этих людей, разговаривать с ними или слышать то, что они
будут говорить. По пути стон сорвался с его губ, подавленный крик, полный
отчаяния, который свидетельствовал о том, что его воля ломается. Этого он
больше всего боялся. Первый закон людей его породы гласил: стоять твердо под
ударами. И он боролся с желанием протянуть руки к морю и начать умолять Мэри
Стэндиш встать из воды и простить его.
Алан двигался совершенно машинально. Его бледное лицо походило на
маску, сквозь которую нельзя было различить какие-либо признаки горя, а в
глазах светился холод смерти. "Бессердечный", - сказала бы про него та
женщина, которая кричала во время катастрофы, и она была бы права: его
сердце куда-то ушло.
Когда он подошел к каюте Росланда, у ее дверей стояло уже двое человек.
Один был капитан Райфл, другой - Марстон, судовой врач. В ту минуту, когда
Алан подходил к ним, капитан Райфл стучал в дверь. Он попробовал открыть ее,
но она была на запоре.
- Я не могу добудиться его, - сказал капитан Райфл. - Я что-то не видел
его среди пассажиров на палубе.
- И я, - заметил Алан.
Капитан достал ключ.
- Я думаю, что обстоятельства дают мне на это право, - объяснил он.
Через одно мгновение он поднял голову, и на лице его застыло озадаченное
выражение. - Дверь заперта изнутри, и ключ торчит в скважине.
Он начал стучать в дверь кулаком и стучал до тех пор, пока кожа на
суставах не покраснела. И все-таки никто не откликался.
- Странно, - пробормотал он.
- Очень странно, - согласился с ним Алан, стоявший прислонившись к
двери.
Он отошел и одним ударом плеча высадил дверь. Тусклый свет коридорной
лампы проник в каюту. Трое мужчин пристально вглядывались в полумрак.
Росланд лежал в постели. Его лица нельзя было ясно различить; голова была
запрокинута, словно он устремил взор в потолок. Даже теперь он не
пошевельнулся и не произнес ни слова. Марстон вошел в каюту и зажег свет. В
течение десяти секунд никто не двигался. Потом Алан услышал, как капитан
Райфл прикрыл за ними дверь, а Марстон испуганно прошептал:
- Боже мой!
Росланд лежал на спине. Он был раздет и ничем не покрыт. Руки были
раскинуты, голова заброшена назад, а рот широко открыт. Кровь залила