"Клайв Касслер. Средиземноморский пират (Дирк Питт)" - читать интересную книгу автора

"Стоп": не видя в темноте надписи, Питт понял это по углу расположения
стрелки указателя. В тусклом свете звезд он смог различить полку,
прикрепленную к подоконнику бокового окна. Его пальцы ощупали содержимое;
большая лампа, сигнальные ракеты, световые сигналы. Затем удача улыбнулась
ему. Рука нащупала знакомый цилиндрический корпус фонарика. Он взял его,
включил и повернул линзу так, чтобы свет превратился в едва мерцающий
огонек. Затем он обследовал каждый сантиметр рулевой рубки; палубу,
переборки, снаряжение. Слабые огоньки индикатора радиоприемника были
единственными признаками жизни. В штурманском отделении царили чистота и
аккуратность. Шторки были приспущены, листы карт ровно, в строгом порядке,
лежали на стеллажах, на них были нанесены четкие линии. Питт убрал кинжал
в ножны, направил луч фонарика на экземпляр Навигационного Альманаха
Брауна и изучил сделанные отметки. Линии точно соответствовали известному
маршруту движения "Королевы Артемизии" из Шанхая. Он отметил тот факт, что
нигде не было ошибок или помарок, а ведь это обычно бывало при
корректировке показаний компаса. Однако, все было аккуратным, до
странности.
Вахтенный журнал был открыт на странице с последней записью: 03.52 часа -
Побережье Брейди Филд, азимут 312°, приблизительно около восьми миль.
Ветер юго-западный, 2 узла. Господи, храни Минерву. Время показывало, что
эта запись была сделана менее чем за час до того, как Питт отплыл от
берега. Но где же команда? Не было никаких признаков жизни на палубе, и
спасательные лодки находились в своих шлюп-балках. Оставленный без
рулевого, руль не имел смысла, как и весь этот образцовый порядок.
У Питта пересохло в горле. В висках, казалось, стучали молоточки, которые
мешали ему думать. Он покинул рулевую рубку, тихо закрыв за собой дверь, и
нашел проход, ведущий в каюту капитана. Дверь была приоткрыта. Он
беззвучно проскользнул боком в металлический кубрик.
Как в кино. Это было единственное сравнение, пришедшее Питту в голову. В
каюте все было аккуратным и опрятным, каждая вещь лежала на своем месте.
На задней стене Королева Артемизия неясно вырисовывалась в спокойном
величии на любительской картине, написанной маслом. Питт содрогнулся от
выбора цветов: корабль плыл по багровому морю. Подпись в нижнем правом
углу была сделана Софией Ремик. На столе в недорогой металлической рамке
стояла фотография почтенной круглолицой женщины. Надпись гласила: Капитану
моего сердца от его любящей жены. Она не была подписана, но было видно,
что надпись сделана той же рукой, что и автограф на картине. И рядом с
фотографией на небольшой подставочке аккуратно лежала курительная трубка и
пустая пепельница. Питт взял и понюхал трубку; ею не пользовались уже
несколько месяцев. Казалось, что здесь ничем не пользовались и ничего не
трогали. Это был музей без пыли, дом без запаха. И сам корабль был тих,
как кладбище.
Он вышел из каюты, закрыв за собой дверь, почти желая услышать чей-нибудь
неожиданный голос, хоть какой-нибудь звук, окрик, типа "Кто идет?" или
"Что вы здесь делаете?" От этой жуткой тишины он весь покрылся холодным
потом. Питту начали мерещиться неясные тени в темных углах. Его сердце
бешено колотилось. Прошло более десяти секунд, пока он стоял здесь без
движения, заставляя свой мозг вернуться к рациональному мышлению.
- Скоро начнет светать, - подумал он. - Надо поспешить. - Он спустился
вниз по проходу к левому борту, совершенно не заботясь о скрытности, и