"Ба Цзинь. Дождь (Рассказы китайских писателей 20 - 30-х годов) " - читать интересную книгу автора

неожиданно воскликнул;
- Кровь. Кровь. У тебя на лице...
Поднеся руку к лицу, я провел до щеке - на ладони были следы крови.
- Подумаешь, кровь! Всего лишь капля, - равнодушно ответил я.
Юй молчал; лицо его выражало не то удивление, не то испуг.
Я боялся услышать его голос, боялся встретиться с ним взглядом, боялся
этой гнетущей тишины. Я встал, надел пальто, шляпу и, не произнеся ни слова,
направился вниз. Мои шаги, по-видимому, обеспокоили мать Ауа: она снова
закашлялась. Звуки кашля гнали меня, как удары бича. Я стремительно сбежал с
лестницы.
Юй поспешно спустился вслед за мной; тихо, но очень настойчиво он
уговаривал меня быть осторожнее. Это я слышал уже не в первый раз. Буркнув
что-то в ответ, я вышел на улицу.
Невидимый огонь по-прежнему жег меня. Все так же лил дождь, Я шлепал по
лужам, разбрызгивая во все стороны воду. В разгоряченное лицо бил ледяной
дождь, вокруг была кромешная тьма. Я вздохнул, поднял воротник и зашагал
дальше.
Казалось, впереди все окутано туманом. Я весь вымок до нитки, от воды
шляпа стала тяжелой, на брюки налипла жидкая грязь. Но я все шел и шел,
только бы не возвращаться в холодную, пустую комнату, где я так измучился.
Я потерял счет улицам, но которым прошел, потом свернул в переулок,
остановился у дверей какого-то дома и поднял голову: белый лист бумаги с
черной цифрой 10 на выкрашенной оранжевой краской двери.
Мысли неожиданно прояснились. Я не стал стучаться, а отступил на два
шага и впился взглядом в неосвещенное окно наверху, черное и безжизненное.
Совсем недавно стоило мне позвать: "Хуа", - как тотчас в окне доказывалась
девушка, махала мне рукой, затем спускалась вниз и открывала дверь, Зa
круглым столиком мы пили чаи, обсуждая самые различные вопросы. Я
рассказывал о том, что сделал за день-два, пока мы не виделись, а она с
жаром говорила о своей работе; иногда задавала вопросы до прочитанным
книгам, нежно глядя на меня своими большими угольно-черными глазами, она
Изливала все, что было у нее на душе, я же в свою очередь открывал ей свои
самые сокровенные мысли. Такие встречи происходили у нас часто, иногда
приходил и Юй. Еще дней десять назад я и Юй навестили ее и просидели в этой
комнатке несколько часов. Но теперь все изменилось, и так неожиданно.
Друзья не раз меня предупреждали, чтобы я не приходил сюда, но ноги
сами несли меня к этому дому, хотя я знал, что уже не найду здесь Хуа.
Не было сил уйти, и я, не отрываясь, смотрю на плотно закрытое темное
окно - новые жильцы, по-видимому, еще не въехали. Вдруг я подумал, что Ауа
дома и просто уснула, но тут же горько усмехнулся. Неожиданно передо мной
мелькнули угольно-черные глаза, и казалось, только дождевые капли на очках
мешают мне как следует их разглядеть. Так, под проливным дождем, я стоял до
тех пор, пока в одном из соседних домов с шумом не распахнулась дверь; тут я
подумал, что пора уходить - ведь меня могли увидеть.
Безжизненно-тусклые фонари едва освещали улицы; приказчик в папиросной
лавке закрывал ставни; навстречу мне попалось двое-трое прохожих с
зонтиками. Но все это словно меня не касалось. Л вдруг ощутил себя
совершенно чужим в этом большом городе, и мне стало еще тяжелее, а огонь в
душе жег все сильнее и сильнее. Я даже не ощущал дождя, который не
ослабевал. Я шел по краю мостовой, едва волоча отяжелевшие, в облепленных