"Саньтяго Дабове. Стать прахом" - читать интересную книгу автора

ставшего землей тела, где обитают жуки и черви, где прокладывают свои
галереи муравьи. А тело даже чувствовало какое-то тепло, какое-то
удовольствие от того, что превращается в почву, понемногу тает в ней.
Да-да, даже руки, сначала сохранявшие способность двигаться, вскоре, как
ни странно, сами собой легли на землю. Казалось, весь мир покинул эту
голову, она одна осталась невредимой, питаясь, как растение, соками
земли. Но покоя не было и ей. Приходилось зубами защищаться от хищных
птиц, которые пытались выклевать глаза, рвануть мякоть лица... Судя по
тому, что я чувствую внутри, где-то под сердцем обосновался муравейник.
Это развлекает, но хочется уже сдвинуться с места, а как двигаться, если
ты прах? Его дело лежать и ждать, ждать, когда наступит рассвет или
закат, когда нахлынут новые впечатления.
Странно... Силы жизни разымают тело, скоро уже ни один анатом не
обнаружит в этой квашне ничего, кроме почвы, прорытых галерей и
кропотливого труда обустраивающихся насекомых, а сознание все еще
теплится в мозгу.
Должно быть, моя голова питалась землей напрямую, как растение.
Соки струились вверх и вниз, постепенно замещая кровь, из последних сил
горячившую сердце. Но что это? Все вдруг меняется. Кажется, еще секунду
назад голова едва ли не радовалась, перевоплощаясь в луковицу,
картофелину, клубень, а теперь ее охватывает страх. Страх, что
кто-нибудь из палеонтологов, проводящих жизнь, вынюхивая смерть,
невзначай натолкнется на нее. Или пристрастные историки еще одни
работники похоронных служб, сбегающиеся на любое погребение, ненароком
увидят, как моя голова превращается в растительность! Но, по счастью,
никого нет.
...Какая тоска! Стать почти землей, так и не потеряв надежду
двигаться и любить...
Пытаясь пошевелиться, я чувствую, что слипся, сросся с почвой. Я
покоюсь в ней, а скоро буду полным покойником. Что за странное растение
теперь моя голова! Вряд ли кто-нибудь не заметит подобной диковины:
затоптанную монету в два сентаво, и ту, смотришь, находят.
Я невольно наклонился к карманным часам, которые, упав, достал и
положил рядом. Задняя крышка отвалилась, туда и сюда цепочкой текли
муравьи. Хорошо бы почистить и во что-нибудь завернуть корпус, только
где найти хоть лоскут, если все на мне уже обратилось в землю?
Но, видимо, переход еще не закончился: мучительно хотелось курить. В
голову закрадывались странные мысли. Превратиться бы в табачный куст и
не думать больше о сигаретах...
...Неудержимый порыв сдвинуться с места уступил место желанию не
шевелиться, так и жить этой щедрой, заботливой землей.
...Порой я развлекаюсь, с любопытством следя за облаками. Сколько
обличий сменят эти перевоплощения тумана, прежде чем исчезнуть? Рисунок
облаков тешит меня, благо, я только и могу, что смотреть в небо. Но
когда они, преображаясь в животных, начинают безысходно повторяться, я
дохожу до такого отчаяния, что, кажется, бровью не поведу, даже если на
меня направят сошник плуга.
...Да, я превращаюсь в растительность, но не чувствую этого, как
чувствовали бы всем своим неподвижным, обособленным существом сами
растения. Их любовная страсть на расстоянии, по телеграфу цветочной