"Осаму Дадзай. Исповедь "неполноценного" человека" - читать интересную книгу автора

В семье, где я тогда жил, было три человека: тетка - ей перевалило за
шестьдесят, ее старшая дочь лет тридцати - высокая болезненная женщина в
очках (она выходила раз замуж, но почему-то вернулась к матери; как и все в
доме, я называл ее Анессой), и была еще вторая дочь - Сэцуко - низенькая
круглолицая девушка, совсем на свою сестру непохожая; она только недавно
закончила гимназию.
На первом этаже домика находилась лавка, где в небольшом количестве
были выставлены канцелярские и спортивные товары, но основной доход семье
давала не эта лавка, а сдававшийся внаем пяти-шестиквартирный дом, который
до своей смерти успел выстроить дядя хозяев.
Такэичи остановился в дверях моей комнаты.
- Ухо болит, - говорит он.
- Под дождем побегал, вот и болит. - Я заглянул в его уши. Они жутко
гноились, гной чуть ли не переливался из ушной раковины. - Ну, это никуда не
годится. Конечно, в таком состоянии уши будут болеть! - Я нарочито громко
удивился. - Извини, что потащил тебя в такой ливень.
Ласково, почти по-женски попросив прощения, я сходил вниз за ватой и
спиртом, потом, положив голову Такэичи себе на колени, стал прочищать ему
уши. Тот, кажется, не почувствовал никакой фальши.
- А тебя, наверное, бабы обожать будут. - Не поднимая головы с моих
колен, преподнес он мне дурацкий комплимент.
Конечно же, Такэичи не осознавал в тот момент, каким дьявольски
страшным было его пророчество; в верности его мне не раз пришлось убеждаться
впоследствии. "Обожать... Быть обожаемым... " До чего же пошлые слова,
что-то в них легковесное и слишком самодовольное; стоит в торжественной
ситуации прозвучать этим словам - и на глазах рушится величественный храм,
наступает полная безучастность. А вот если выразиться по-другому - не "бремя
обожания" а, скажем, "беспокойство от любви", - то величественный храм
останется непоколебленным. Может это и странно, но я так чувствую.
Когда Такэичи, пока я занимался его ушами, высказал мне эту чушь про
"обожание", я ничего не ответил, но почувствовал, что покраснел: в его
словах была доля истины. Из написанного только что может показаться, что
пошлое "быть обожаемым" прозвучало для меня лестно. Боюсь ложного
впечатления о собственной глупости; ведь эти слова не стали бы вкладывать
даже в уста молодого сверхсамодовольного барчука. В действительности я
отнюдь не таков.
Женщины для меня намного загадочнее мужчин. Несмотря на то, что с
самого детства я рос, мужал в основном в женском окружении - они в доме
составляли большинство, среди родственников было много двоюродных сестер,
прибавим сюда и "преступниц" служанок, - несмотря на это, а, возможно,
именно поэтому, я чувствовал себя обычно так, будто ступаю по тонкому льду,
всегда было невообразимо тяжко. Порой я терялся и жестоко ошибался, что
называется, наступал на хвост тигрице и отползал тяжело раненный, и раны,
наносимые женщинами - о, что по сравнению с ними плетка мужчины! - обильно
кровоточили, были очень болезненны и с трудом поддавались излечению.
Женщины... То они привлекают к себе, то отталкивают, а то вдруг в
присутствии людей обращаются к тебе крайне презрительно, совершенно
бессердечно, но когда рядом никого нет, крепко прижимают к себе; спят они
как мертвые, может быть они и живут, чтобы спать? С самого детства у меня
накопилось множество разнообразных наблюдений. Вроде такие же люди, как