"Стелла Даффи. Сказки для парочек " - читать интересную книгу автора

белыми, как яичная скорлупа, полосками - в цвета материнства. Джонатан
предлагал взять оттенок настоящего желтка - яичный желток в белоснежной
скорлупе. Но Салли отказалась: многовато яиц для ее и без того
переполненных яичников. Ее матка, случалось, уже жаловалась на
незапланированное вторжение, так что они остановились на более безопасном
сочетании лимонного и белого. Салли - девушка лимонных меренг. Она знает,
что когда-нибудь детская наполнится сладкими запахами чудесного малыша,
младенца из каталога, выбранного с тщанием и умом. И обойдется он им много
дешевле, чем если бы они выбирали его на Ковент-гарден или Оксфорд-стрит.
Милый, спокойный, быстро засыпающий, идеальный ребенок. От дочки Салли
никогда не будет пахнуть какашками, и малышка не станет орать с полуночи
до рассвета; а сын Джонатана не будет срыгивать прокисшим молоком,
оставляя пятна на лимонно-желтой кофте бабушки.
Такова бледная реальность Лондона, известного Джонатану и Салли, -
большого города, где всем хватит места для образцово-показательной жизни в
идеально чистых домах с легко отмывающимися поверхностями и низкими
потолками, с кухней для Салли и сарайчиком в саду для Джонатана, двойными
рамами и складной мебелью. Складным всем.
Однако теперь Джонатан прочесывает иной Лондон. Этот Лондон -
божественная арена для всякой червоточины. Огромный дряхлеющий город был
когда-то сложен из цветущих деревень, сонных ожиревших городков и скреплен
разноцветными линиями подземки, крашеными в розовый колер такси и
смрадной, упрятанной под землю канализацией. В этом городе тьма закоулков,
слишком уютных, чтобы быть безопасными, тьма узких аллей и укромных
зеленых садов за тяжелыми решетками. Здесь полно высокомерных отелей и
грязных задрипанных баров. И обескураживающе много людей - вроде тех, что
сидят за столиком в углу. Джонатан с изумлением пялится на них: они
неизменно одеты в черное, если только модные журналы не объявляют
коричневое или серое новым черным, но и тогда их отлично сшитые костюмы
отличаются лишь смутным намеком на иной цвет подкладки. Люди, вполне
реальные во флуоресцентном сиянии плюшевых офисов, видятся мерцающей
паутиной, когда зрачок резко меняет фокус, попадая с залитых солнцем улиц
в покой вечных сумерек. Джонатан встречается с Кушлой в Сохо, в темных
тихих ресторанах, укрывшихся в аллеях и тупиках, где интимность сама собой
разумеется, а жирные устрицы водятся в нежном младенческом изобилии -
моллюски истекают теплым маслом, но не пройдет и нескольких секунд, как
сладкое масло превратится в прогорклый жир. Эти рестораны не ведают
солнечного света, избегают просторных перекрестков, забиваются в темные
углы, ночные клубы, подвальные переходы. Этот Лондон - город миниюбок;
плоти, обнаженной среди зимы; бойкой торговли сексом без возврата товара и
денег; город вышедших на охоту тел, их длинные ноги смыкаются у
вожделенной гавани - мужской или женской. Какого именно рода та или иная
гавань, Джонатан, не имеющий соответствующей подготовки, определить не в
силах. Сплетения и мутации многоликого города, через который он прежде
только проезжал, отворачиваясь от всего, что могло вызвать головокружение.
Или эрекцию. Улицы с мягкими постелями за почасовую оплату - чтобы наспех
перепихнуться, ускоряя темп с каждой секундой. Джонатан не знал об этом
городе и теперь счастлив в него попасть.
И, разумеется, он заплатит куда больше, чем за один час.
В обеденный перерыв Джонатан поспешно уходит из офиса - спустя десять