"Джузеппе Д'Агата. Возвращение тамплиеров" - читать интересную книгу автора

разделенные взаимной отчужденностью, отец и сын мало что могли сказать друг
другу. Впрочем, разделял их и большой стол, старательно накрытый Ансельмо.
Доктор Риччи всегда был немногословен, теперь же он отмерял свои слова,
словно капли пипеткой. Это касалось и выражения чувств - во всяком случае в
семейном кругу, где он никогда не проявлял их внешне, а по отношению к сыну
вообще никак. Его стиль семейной жизни покоился на двух столпах: молчании и
отсутствии. Стиль этот не допускал никаких послаблений даже по отношению к
жене. Ей оставалось только приспособиться к поведению мужа, и она замкнулась
в своем мире, отстраненном и непроницаемом для всех, состоявшем из музыки и
романтических переживаний - когда-то испытанных и просто воображаемых.
Что касается Джакомо, он тоже с ранних лет привык к постоянному
отсутствию отца в доме. Лишенный отцовской заботы, он вырос самодостаточной
личностью, а это в свою очередь породило две противоречивые психологические
проблемы. С одной стороны, Джакомо понимал, что он - редкое исключение,
потому что всегда полагался только на собственные силы, и это служило для
него предметом гордости. С другой - он испытывал потребность в духовных
отцах, которые опекали бы его как сироту.
На вскользь брошенный вопрос об учебе юноша ответил предельно кратко.
Потом отец сказал, что ему опять необходимо срочно уехать - Джакомо даже не
поинтересовался, куда именно, - и заметил, что, возможно, придется вообще
перебраться за границу. Он явно искал способ полностью уклониться от
налогов, и это лишь усилило презрение Джакомо к чуждому человеку, сидевшему
напротив него.
Больше они не говорили ни о чем. Джакомо ожидал, что придется давать
объяснения насчет пропажи драгоценной чаши, но отец ни словом не упомянул о
ней.

Международный съезд ассоциаций гуманитарного характера открылся в Риме
17 марта, в пятницу утром. В старинном палаццо в районе Трастевере,
принадлежавшем одной крупной католической организации, собралось около ста
представителей кружков, обществ, лиг, братств, сект, конгрегаций,
съехавшихся со всей Западной Европы и даже из Соединенных Штатов, от
"Братьев Земли" до "Часовых Неба". Названия были самые разнообразные, порой
причудливые, за ними скрывались организации крупные и мелкие, бедные и
богатые, религиозные и светские. Порядок, определявший проведение съезда,
был сразу же нарушен из-за невероятной, хотя и веселой, путаницы и
сумасшедшей мешанины языков.
Джакомо прибыл с некоторым опозданием и нашел, что огромный зал,
помпезно расписанный одним сабинским художником эпохи барокко, совершенно не
подходит для проведения такого съезда.
Больше всего собрание напоминало базар, где торговали словами и
жестами. Стулья были сдвинуты со своих мест, и участники, разделившись на
группы и группки, использовали их по-разному: кто как опору для вытянутых
ног, кто садился на них задом наперед, положив руки на спинку, кто вставал,
чтобы его лучше слышали. Оттого что без умолку говорили все сразу, в зале
стоял оглушительный шум. Комическую ноту в этот беспорядок вносил молодой
человек в очках (похожий на церковного прислужника, но в пиджаке и брюках),
сидевший в одиночестве за столом президиума и безнадежно хлопавший в ладоши,
пытаясь создать хотя бы видимость порядка.
Джакомо думал было уйти, но остался, потому что участники конгресса