"Роальд Даль. Рамминз" - читать интересную книгу автора

через дорогу у красного насоса. Стало вдруг так тихо, что мы могли слышать,
как женский голос с соседней фермы в долине звал мужчин к столу.
Затем Рамминз снова крикнул, хотя и не было необходимости кричать:
"Валяй дальше! Валяй, режь, Берт! Хворостина не испортит твоего ножа!"
По какой-то причине, а может, просто почуяв опасность, Клод
неторопливо пересек дорогу и встал рядом со мной, облокотись на калитку. Он
ничего не сказал, но нам обоим показалось, что мы знаем, что сейчас что-то
случится с этими двумя, с этой окружающей их неподвижностью, и особенно с
самим Рамминзом. Рамминз был напуган. Берт также. И сейчас, когда я
наблюдал за ними, я начал сознавать, что какой-то смутный образ шевельнулся
в глубине моей памяти. Я сделал отчаянную попытку увидеть и схватить его,
Мне даже показалось, что почти удалось это, но образ выскользнул, и когда я
погнался за ним, то обнаружил, что углубляюсь в прошлое неделя за неделей,
возвращаясь в желтые дни лета -- теплый ветерок тянет по долине с юга;
большие буковые деревья, обремененные листвой; поля, наливающиеся золотом;
пора сенокоса и стогованья; и этот стог...
Внезапно я почувствовал спазм страха, -- этакий приличный разряд
электричества в области желудка. -- Точно-- этот стог! Когда же мы
занимались им? В июне? Ну да, конечно-- .жаркий душный июньский день,
тяжелые низкие облака над головой, и воздух напоен электричеством.
Рамминз сказал тогда: "Ради Бога, пошевеливайся, пока дождь не пошел".
А Оле Джимми ответил: "Да дождь и не собирается. И нечего
беспокоиться. Ты же отлично знаешь, что если гроза на юге, дождя в долине не
будет".
Рамминз, стоящий в повозке с вилами в руках, ничего не сказал в ответ.
Он был в бешенстве, боясь, что до дождя не управится со стогом.
-- Дождя раньше вечера не будет, -- повторил Оле Джимми, глядя на
Рамминза; а Рамминз ответил ему взглядом, в котором горела тихая злоба.
Все утро мы вкалывали без отдыха, загружая солому в телегу, перевозя
ее через поле и сооружая медленно растущий стог невдалеке от ворот,
напротив автозаправочной станции. Мы слышали раскаты грома, они то
приближались с юга, то отдалялись опять. Затем показалось, что гроза
вернулась и зависла где-то за холмами, разряжаясь время от времени. Когда мы
глянули вверх, то увидели тучи, меняющие очертания в неистовых высотных
потоках; но на земле было жарко и душно, и ни малейшего дуновения ветерка.
Мы работали без интереса и вяло в той духоте, рубахи были сырые от пота,
лица горели.
Мы с Клодом работали рядом с Рамминзом на самом стогу, помогая его
формовать, и я вспоминаю, как было жарко и невыносимо от мух и оттого, что
пот ручьем; особенно же запомнилось мрачное подавляющее присутствие
Рамминза рядом со мной; он работал с отчаянным усердием, поглядывая на небо
и торопя окриком людей.
В полдень, вопреки Рамминзу, мы прервались на обед.
Клод и я сидели под изгородью с Оле Джимми и другим парнем по имени
Вильсон, солдатом-отпускником, и было слишком жарко, чтобы много болтать. У
Вильсона было немного хлеба и сыра и фляга холодного чая. У Оле Джимми была
сумка, -- из тех, что служили для противогазов старого образца, а в ней
плотно друг к другу стояли шесть пинтовых бутылок пива.
-- Давайте,-- сказал он, предлагая по бутылке каждому из нас.
-- Я бы купил у тебя одну, -- сказал Клод, зная, что у старика денег не