"Николай Далекий. За живой и мертвой водой (Роман)" - читать интересную книгу автора

даже умные люди имеют смешные, но простительные слабости. Шло время, Хауссер
повышался в чине, менялись петлицы, но мундир оставался новеньким. Он висел
в шкафу на плечиках, как совесть, душа, честолюбие неказистого Томаса
Хауссера, отданные на хранение.
Прикрепить новую петлицу было делом нескольких минут. Облачившись в
эсэсовскую форму, Хауссер снова подошел к шкафу. На этот раз он долго стоял
перед зеркалом, подняв подсвечник над головой, жадно вглядываясь в свое
отражение. Вот он каков! Штурмбаннфюрер Хауссер... Сам Гиммлер начинает
заигрывать с ним - "Дорогой Хауссер!" Можно подумать, что они давние,
закадычные друзья. "Ваши идеи находят одобрение у фюрера". Прекрасно! Разве
можно желать чего-либо большего? Если дело пойдет таким образом и дальше, то
скоро его сделают штандартенфюрером. Если дело пойдет таким образом... На
лице Хауссера появилась саркастическая улыбка.
- Поздно, дорогой Гиммлер, - язвительно пробормотал новоиспеченный
штурмбаннфюрер, снимая мундир. - Кажется, все мы похожи на утопающего,
хватающегося за соломинку...


6. Утро

"Советка", "пани профессорка" - так вначале называли в селе печальную
молодую женщину, перебравшуюся со своей больной матерью из Братына в
Подгайчики вскоре после того, как эти места были захвачены гитлеровцами. Все
знали, какое несчастье выпало ей на долю, и все, даже те, кто злорадствовал
по этому поводу, не могли не одобрить ее поступок и не восхититься ее
преданностью матери.
Весть о нападении гитлеровцев на Советский Союз застала
преподавательницу русского языка и литературы Братынской средней школы
Наталью Николаевну Румянцеву на перроне львовского вокзала. Вместе с матерью
она должна была ехать в Москву, родной свой город, в котором собиралась
провести летний отпуск. Ее мужу, военному летчику, отпуска не дали, и он
остался в Братыне, возле которого находился большой военный аэродром.
До отхода московского поезда оставалось около тридцати минут. Эти
полчаса словно были предоставлены Наталье Николаевне, чтобы она, хорошенько
все взвесив и рассудив, решила вопрос, ехать ли ей с матерью в Москву или
вернуться к мужу. Наталья Николаевна приняла решение в первую же секунду.
Однако мать не захотела оставлять дочь одну, И они обе вернулись в Братын.
Здесь, в Братыне, встревоженных, измученных женщин ждала еще более
горькая весть - командира эскадрильи истребителей, старшего лейтенанта
Румянцева уже не было в живых, он погиб в первом воздушном бою. Беда не
приходит одна... У матери при этом известии отнялись ноги.
Гитлеровцы наступали. Командование авиаполка спешно отправляло семьи
летчиков в глубокий тыл. Наталья Николаевна в своем горе не понимала, что
происходило вокруг. Она и слышать не желала об эвакуации, она не могла
покинуть место, где был похоронен муж. Ей казалось, что ее поспешный,
трусливый отъезд будет равносилен предательству. Она не могла смириться со
смертью человека, которого так любила. Она ждала чуда - вот войдет он, вот
внесут его раненого, обгоревшего...
Когда Наталья Николаевна опомнилась, пришла в себя, уже не было надежды
на возможность выбраться из Братына с больной старухой на руках. Она могла