"Николай Далекий. За живой и мертвой водой (Роман)" - читать интересную книгу автора

- Ахмет.
Бахмутов удовлетворенно кивнул головой.
- Так и предполагал. А согласится?
- Не сомневаюсь. Кореш мой проверенный.
Башка вытащил из-за пазухи кисет, подал его Колеснику:
- На вот для начала... Поделите.
Колесник осторожно сжал пальцами кисет. Табак? Нет, кусочки, крошки.
Хлеб! Рот сразу же наполнился слюной, едкой, щиплющей. Колесник проглотил
слюну и жалобно, недоумевающе поглядел на человека-мумию.
- Ну, чего ты... - буркнул тот недовольно и отвернулся. - Сказал ведь -
поделите на двоих.
- Не возьму! - затряс головой Колесник, стараясь засунуть кисет за
пазуху Бахмутову.
- Выламываешься, лейтенант? - зло зашипел Башка, отталкивая его. - Не
играй на нервах!
- Я не могу... Я еще здоровый, а вы...
- Дурень. Тут не только мое, - сухая грудь человека-мумии порывисто
вздымалась, удивительные глаза его стали влажными, блестящими. - Это -
взносы... Думаешь, легко будет? Еще поголодаете...
Он перевел дыхание и сказал спокойнее:
- Ахмет знает только тебя, ты - только меня. Ясно? А теперь давай в
барак. Выходи первым.
Вечером в той же уборной Колесник поделил хлеб с Ахметом, без колебаний
согласившимся на побег. В кисете было двенадцать кусочков, величиной в
половину спичечного коробка. Двенадцать узников старательно и точно до
миллиметра отрезали их от своих ничтожных паек, внесли свой взнос. Колесник
знал, на какую жертву пошли голодные, изможденные люди для того, чтобы двое
из них посрамили Белокурую Бестию и вырвались из заколдованного лагеря на
свободу.
Он принял эту бесценную жертву товарищей, но никогда еще лагерный хлеб
не казался ему столь горьким.


7. Опасные разговоры

В ночь, оказавшуюся последней ночью для незадачливого гитлеровского
ефрейтора, Тарас мог еще раз подивиться силе и бесстрашию человека, с
которым его так неожиданно связала судьба и который с гордостью назвал себя
сотенным УПА Богданом. Молодой сотник тащил девушку на спине почти
полкилометра, шагая так быстро, что отощавший Тарас едва поспевал за ним. Он
остановился, когда позади раздался паровозный гудок тронувшегося поезда.
Опустил тихо стонавшую девушку на землю, отдышался и, взяв у Тараса
винтовку, пульнул вдруг из нее в небо. Тотчас же на выстрел в разных местах
отозвались притихшие было собаки. Богдан прислушался и сказал:
- Сидеть тихо. Отзываться только на мой голос. Не бойся, Оля, я -
скоро...
Вернулся он через полчаса, привел крестьянина с лошадью, принес торбу с
хлебом. Девушку усадили на лошадь, и их маленький отряд с молчаливым
проводником впереди тронулся в путь. Богдан на ходу сунул в руку Тараса
большой, отломанный от буханки кусок хлеба.