"Макс Далин. Берег Стикса" - читать интересную книгу автора

Милка почувствовала, как тепло разливается по ее телу нежной волной. Ей не
было страшно. Великий покой сошел на ее душу.
Перед тем, как вызвать "скорую", Милка тщательно спрятала картину. При
мысли, что ее могут увидеть посторонние, она испытывала что-то вроде
ревности. Но присутствие поблизости Принца, даже невидимого, внушало ей
такое неземное спокойствие, что ее голос ни разу не дрогнул, когда она
излагала свою версию событий приехавшему врачу.
И в том, что окончательно опустившийся алкоголик может упасть и
расшибиться насмерть, никто традиционно не усомнился. Труп забрали и увезли.
Милка повсхлипывала в телефонную трубку, прося у тетки, отцовой сестры,
денег на похороны. На похоронах она тоже чуть-чуть поплакала. Больше потому,
что нельзя было взять Принца с собой на кладбище, а дома оставлять было
страшно.
Зато после похорон, когда страшная квартира осталась в полном Милкином
распоряжении, никто уже больше не мешал ей проводить в обществе Принца целые
дни подряд. Впрочем, день все больше путался с ночью - остались только
короткие промежутки боли и тошноты, когда приходилось выходить из квартиры,
мыть лестницы и прочищать мусоросборник. Все остальное время было посвящено
Принцу безраздельно.
Он стал Милкиным наркотиком, куда более тяжелым, чем алкоголь и даже
героин.
Абсолютным.

Первые проблески сознания для Романа были как ледяной кошмар. Еще не
открыв глаз, он ощущал дикий пронизывающий холод, такой, будто его поливали
ледяной водой на морозе, холод до острой боли, до судорог, до смертной
тоски. Постепенно Роман понял, что лежит на тротуаре в грязи из воды и
остатков мокрого снега, попытался встать, но скованные холодом мышцы не
желали слушаться, все тело болело пронзительной болью, как онемевшее от
мороза - в тепле, конечности тряслись и лязгали зубы.
"Как бы то ни было, - думал Роман, трясясь, корчась от холода и
продолжая отчаянные бесплодные попытки встать, - я жив. Похоже, все
обошлось. Жаль".
Только спустя долгих десять или пятнадцать минут, сквозь ледяной холод
и спазмы, Роман все-таки поднялся на ноги. Туман унесло ветром; улица была
пустынна и темна, только один фонарь освещал островок тротуара вокруг. Роман
отряхнул грязные мокрые брюки заледеневшими пальцами, посмотрел на
замызганные ботинки - и замер.
Он стоял на мокром асфальте в размазанной слякоти последнего снега - и
явственно видел весь четкий рисунок теней у себя под ногами. Тени от
бугорков грязи, от окурка, от пустой жестяной банки из-под лимонада,
валяющейся неподалеку - от всего, кроме его собственных ног.
Он не отбрасывал тени. Все получилось.
В накатившем приступе восторга Роман поднял к глазам грязную руку. Рука
должна была измениться. У всех вампиров тонкие нежные фарфоровые пальчики.
Повернул ладонь к свету.
Кожа на ней выглядела иссиня-бледной, увядшей и мертвой. Ногти
явственно посинели. Пальцы, все еще сведенные холодом, торчали в стороны,
как пластмассовые.
Темный, холодный, непередаваемый ужас медленно-медленно обхватил горло