"Айрин М.Дэн. Персиковое дерево ("Конан") " - читать интересную книгу автора

ласкающая глаз объемом, отчего и сам трактирщик выглядел не столь мерзко.
Поэтому Конан был лаконичен:
- Вина!
- Господин желает вина? - спросил трактирщик как-то слишком уж
вкрадчиво. И кружку почему-то на стол ставить при этом совсем не спешил, - А
расплатиться за вчерашнее безобразие господин, часом, не желает?
Наглость была настолько вопиющей и неожиданной, что Конан оторопел. Он,
конечно, многого не помнил из событий сегодняшней ночи, но свои сапоги он
помнил великолепно. Вернее, теперь уже не свои сапоги...
Так ведь в том-то и дело, что теперь уже не свои!
А какие это были сапоги!
Почти новые - и года не проносил, разве это срок для настоящей
драконьей кожи. А тройная прошивка усами речного демона, обеспечивающая
владельцу абсолютную непромокаемость и непотопляемость?! О такой прошивке
мечтает каждый, да только вот мало кому удается обыграть речного демона до
самых усов! У любого из этих проживающих лишь в Запорожке подкоряжников
добра натаскано немеряно, хоть три года подряд обыгрывай - все равно все не
выиграешь! Да и торгуются они над любой дрянью. Хотя, конечно - азартны они
очень, и человек опытный да терпеливый... Но не о том же речь!
Речь о сапогах.
А какая у них подошва!..
С тем драконом, из-под хвоста у которого Конан лет шесть назад вырезал
на спор две огнеупорные подошвы, лучше было бы больше никогда не
встречаться - и не только самому Конану. Хотя бы в ближайшее время. Лет этак
двадцать-тридцать. Как минимум. У драконов - память долгая. И шутки они
понимают как-то не очень чтобы.
Этот, во всяком случае, не оценил.
Совсем.
И вот эти-то сапоги, которым нет ни цены, ни сносу, пришлось вчера...
нет, уже сегодня... отдать этой наглой жирной харе, потому что пить всю ночь
за чужой счет настоящему благородному варвару как-то не пристало, а выданные
казначеем шаха Турана подорожные давно кончились.
Память - она, конечно, баба. И, как всякая баба, вполне могла и
соврать. Что с нее, с убогой, возьмешь?
Да только вот именно эти бесценные великолепные сапоги красовались
сейчас под столом, грубо распираемые жирными икрами наглого трактирщика, так
что и речи не шло ни о какой ошибке. Речь шла только о запредельной
наглости.
Именно из-за этой выходящей за всякие рамки запредельной наглости и
абсолютной ее необоснованности Конан поначалу даже не возмутился.
Удивился только.
Понимая уже, что морду о столешницу полировать сегодня все-таки
придется и не испытывая по этому поводу ни малейшего восторга - так, ничего
личного, просто нудная и необходимая рутина, - он глубоко вздохнул, как
следует прочищая легкие перед нудной, но крайне необходимой тяжелой работой
по вразумлению нахалов.
И встал.
А, встав, удивился второй раз.
И уже сильнее.
Последние несколько лет он редко становился участником обычных драк,