"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

захода солнца я провел час или два около печи и покурил со своими старыми
приятелями-канаками, которые от души обрадовались моему появлению. Я был
немало опечален, узнав о гибели моего бедного пса Браво. Он совершенно
внезапно заболел и издох на другой день после того, как я ушел в море на
"Элерте".
Наш выход в море и на этот раз был приурочен к воскресенью, и мы
снялись при крепком ветре, который напомнил нам, что сейчас уже конец осени
и надо готовиться к норд-остам. Мы шли в лавировку под зарифленными
марселями против сильного ветра и так до самого Сан-Хуана, где стали на
якорь в трех милях от берега, заведя якорные канаты дуплинем, как и в
прошлом году. Во время рейса до Сан-Диего у нас на борту был один старый
капитан, который, женившись на местной женщине, обосновался в Калифорнии и
не плавал уже лет пятнадцать. Его поразили перемены и усовершенствования на
судах, но еще больше то, как мы несли паруса. Он был немного испуган и
сказал, что непременно взял бы рифы на марселях, тогда как мы шли под всеми
брамселями. Лавировка судна привела его в восхищение и он заявил, что оно
выходит на ветер, как при верповании.
Вторник, 20 октября. Завершив все приготовления, мы высадили на берег
агента, и он отправился в миссию, чтобы поторопить с доставкой шкур к
следующему утру. Нам было строжайше приказано следить за малейшими
признаками зюйд-оста, поскольку неторопливые, низкие облака выглядели весьма
угрожающе. Однако ночь прошла спокойно, и рано утром мы спустили на воду
баркас, восьмерку, кормовые шлюпки и отправились на берег за шкурами. Итак,
мы снова оказались в этом романтическом уголке - та же отвесная, вдвое выше
наших мачт скала, на вершину которой взбирается извилистая тропинка. Там,
над самой пропастью, и были свалены шкуры. А внизу - все тот же песчаный
берег, на который обрушивал свой мощный прибой Тихий океан. Меня, как
единственного из команды, кто уже бывал здесь, послали наверх пересчитать
шкуры и сбросить их со скалы. Снова, как и полгода назад, я швырял шкуры
вниз, наблюдая, как они, переворачиваясь в воздухе и ударяясь о камни, летят
в пропасть, а люди, которые казались с такой высоты карликами, бегали взад и
вперед по песку и перетаскивали их в шлюпки. Два или три раза шлюпки уходили
с полным грузом, но наконец все было сброшено. Нас задержали еще штук
двадцать шкур, зацепившихся за выступы скал - мы не могли сбить их никакими
метательными орудиями, поскольку склон был совершенно отвесным. Шкуры в
Бостоне ценятся по двенадцать с половиной центов за фунт, и, поскольку
капитан получает один процент комиссионных, он не желал терять ни одной
штуки и поэтому послал на судно за парой брам-лисель-фалов и предложил
кому-нибудь из нас спуститься за "товаром". Старые матросы кивали на
молодежь, более сноровистую и легкую на подъем, а последние возражали - мол
в таком деле нужны физическая сила и опытность. При виде сих затруднений я
счел себя золотой серединой и решил взяться за это дело, выбрав одного
матроса, чтобы тот помогал мне, и полез наверх.
Там мы нашли крепко вбитый в землю кол, который, по всей видимости, мог
выдержать мой вес. За этот кол закрепили один конец фала, а всю бухту
сбросили вниз с кручи. Другой конец фала достиг как раз небольшой площадки
на склоне, откуда было нетрудно спуститься к самому берегу. На мне была
обычная для лета матросская одежда - рубашка, штаны и шляпа, - так что не
было надобности раздеваться, и я, ухватившись обеими руками за фал, начал
спускаться, то обхватывая фал ногами, то отталкиваясь от скалы и рукой, и