"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

ногой. Таким манером я добрался до того места, где застряли шкуры. Держась
за фал, я вскарабкался на полку скалы и при помощи ног и свободной руки
сумел столкнуть вниз все шкуры, после чего продолжал спуск. Я уже не увидел
ничего внизу, кроме моря и утесов, да нескольких чаек, которые парили в
воздухе. Спустился я благополучно, хотя вымазался изрядно, но за все мои
старания услышал только: "Ну и дурак же ты - рисковать жизнью ради дюжины
проклятых шкур!" Пока мы носили груз к шлюпке, я увидел то, на что не имел
времени обратить внимание при спуске: с моря ползли тяжелые черные тучи,
прибой накатывал на песок все сильнее, словом, я заметил все признаки
приближающегося зюйд-оста. Капитан подгонял нас. Мы перекидали шкуры в
шлюпки и, не без труда преодолев прибой (приходилось стоять почти по грудь в
воде), навалились на весла. Наш вельбот буксировал восьмерку, а другая
шлюпка с шестью гребцами тянула за собой баркас. Судно стояло в трех милях,
уже пританцовывая на якорях, и чем дальше мы гребли, тем крупнее становилась
волна. Несколько раз нашу шлюпку ставило почти вертикально. На восьмерке
лопнул буксир, и баркас с минуты на минуту могло залить. Наконец наполовину
затопленные шлюпки подошли к борту, и началось самое трудное - разгрузка в
штормовом море, когда кидает так, что почти невозможно держаться на ногах, а
шлюпку то и дело подбрасывает до самого планширя. С величайшим трудом мы
переправили все шкуры на судно и уложили в трюм, после чего завели рей- и
штаг-тали и подняли баркас с восьмеркой, а затем и кормовые шлюпки. Потом мы
принялись выхаживать якорный канат. Сняться в такую погоду - дело
нешуточное, но мы не собирались возвращаться снова в этот порт, и капитан
никак не хотел оставлять тут свой якорь. Нос судна исчезал в волнах, вода
бурными потоками врывалась через клюзы, а канат дергал с такой силой, что
казалось вот-вот сорвет барабан шпиля.
- Панер, сэр! - закричал старший помощник.
- А ну, ребята, ставить марсели, да поживее! Несколько мгновений
потребовалось, чтобы отдать и поставить марсели со взятыми на них рифами.
"Помоги товарищу" - таков был наш девиз, и каждый понимал необходимость
этого, так как шторм уже накрыл нас. Судно буквально вырвало якорь, который
мы тут же подняли и завалили должным образом, было приведено как можно круче
к ветру и под зарифленными парусами пошло прочь от подветренного берега и
скал в штормовое море. Поставили еще фок, чтобы хоть немного помочь судну,
но оно все же с трудом удерживалось против волны, сносившей его под ветер.
- Пошел грота-галс! - скомандовал капитан, когда галс был уже заложен
на шпиль, и вся команда стояла на вымбовках.
Грот сразу же вздулся, словно намереваясь поднять грота-штаг. Блоки
скрипели и бились в воздухе, однако сила механизма переборола стихию.
- Пошел шпиль! Шпиль на пал! А ну, дружнее!
И в ритме шанти двадцать мускулистых рук начали проворачивать шпиль.
Вскоре галсовый угол паруса был подтянут почти до ватервейса, а вахта
правого борта выбрала шкот, и судно, подобно обезумевшей лошади, запрыгало
по волнам, сотрясаясь всем корпусом и вздрагивая каждым своим сочленением,
отряхивая с носа пену, которая при каждом ударе волны летела на многие ярды
под ветер. Полчаса такого хода, и дело было сделано. Теперь убрали грот, и
судно, словно почувствовав облегчение, пошло более или менее плавно. Вскоре
на фоке были взяты рифы, а нас, крюйс-марсовых, послали взять еще один риф
на крюйс-марселе...
Обогнув мыс и отойдя довольно далеко от берега, мы обрасопили реи,