"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автораВальпараисо, Кальяо и на Сандвичевых островах и только недавно возвратился в
калифорнийские воды. К нам подошла его шлюпка с капитаном Вильсоном, и через полчаса по судну распространилась новость о том, что началась война между Соединенными Штатами и Францией. В кубрике поползли самые нелепые слухи. Будто уже произошли сражения, а в Тихом океане появился большой французский флот и прочее и прочее. Один из матросов с "Аякучо" утверждал, что, когда они снимались из Кальяо, стоявшие там французский и американский фрегаты должны были выйти в море и сразиться между собой, а британский фрегат "Блонд" собирался выступить в качестве третейского судьи, дабы следить за соблюдением всех правил поединка. Для нас это были важные новости. Мы оказались у незащищенного берега, где нет ни единого американского военного корабля на несколько тысяч миль. А ведь нам предстояло обратное плавание через два океана! При таких обстоятельствах скорее попадешь во французскую тюрьму, а не домой, в наш добрый Бостон. Но мы достаточно крепко "просолились" за это время чтобы верить всем басням, которые пересказывают в кубрике, и поэтому ждали, что скажет начальство. От клерка я узнал суть дела, оно сводилось к разногласиям между правительствами касательно выплаты долгов. Угроза войны действительно возникла и уже велись приготовления к ней, но военные действия не были объявлены, хотя и ожидалось, что это вскоре произойдет. Все выглядело не так уж мрачно, однако поводы для беспокойства были. Впрочем, нас мало тревожили подобные дела. "Будь, что будет!" - вот девиз Джека-матроса. И навряд ли французская тюрьма много хуже каторжной канители со шкурами. Тот, кто не побывал в бесконечно долгом плавании, "взаперти" на одном и том же судне, не может постичь, какое действие оказывает на весь образ мыслей монотонная рутина будней. Поэтому восторга, словно приводит саму жизнь в движение, чем доставляет неизмеримое удовольствие, недоступное для постороннего. Уже много месяцев в нашем кубрике не было такого веселья. Матросы пришли в неописуемое возбуждение, всех охватило смутное ожидание иных деяний и новых свершений, отчего повседневная судовая жизнь с ее рутиной представлялась нам уже чем-то совершенно ничтожным. Перед нами словно забил новый источник - неисчерпаемая тема для всяческих разговоров, предмет всевозможных дискуссий. В груди у нас зашевелилось чувство национальной гордости, на нашего единственного француза градом посыпались шуточки, и он живо превратился у нас в "старую клячу", "пойло" и прочее. В течение двух месяцев мы оставались в совершенном неведении относительно этой войны, пока пришедшее с Сандвичевых островов судно не привезло известия о мирном исходе. Вторым кораблем, стоявшим в Санта-Барбаре, была бригантина "Эвон", также с Сандвичевых островов. Она выделялась своей элегантностью, и ежедневно с восходом и заходом солнца на ней палила пушка при подъеме и спуске флага. У них был оркестр в составе четырех-пяти инструментов, и вообще это судно больше походило на прогулочную яхту, чем на обычного "купца". Тем не менее наравне с "Лориоттой", "Клементиной", "Боливаром", "Конвоем" и прочими мелкими посудинами, принадлежавшими обосновавшимся в Оаху американцам, она поддерживала оживленную торговлю (в том числе контрабандную) мехом выдры, шелками, чаем и прочим и, конечно же, перевозила шкуры и жир. На другой день после нашего прибытия из-за мыса появился неизвестный |
|
|