"Ричард Генри Дана. Два года на палубе (1840) " - читать интересную книгу автора

работали допоздна, а в субботу нас подняли ни свет ни заря. Около десяти
часов капитан приказал нашему новому помощнику Расселу, которого мы все
дружно невзлюбили, спустить для него капитанскую шлюпку, именуемую также
гичкой. Швед Джон сидел в шлюпке, покачивавшейся у борта, а мистер Рассел и
я стояли у грот-люка, дожидаясь капитана, который был в трюме, где работали
матросы. Вдруг мы услышали громкий голос капитана, яростно оравшего на
кого-то, а потом раздались звуки ударов. Я подбежал к борту и позвал Джона.
Мы вместе наклонились над люком, и, хотя ничего не было видно, по голосу
капитана мы заключили, что нападает именно он:
- Я покажу тебе твое место! Я тебе покажу его! Будешь еще распускать
свой язык?
Вместо ответа послышался шум борьбы, кто-то сопротивлялся капитану.
- Можешь не дергаться, вот ты у меня где, - прокричал капитан. - Будешь
еще распускать свой язык, я тебя спрашиваю?
- Я ничего не сказал вам, сэр, - ответил Сэм, потому что это был его
голос, хотя и несколько приглушенный.
- Ты будешь еще дерзить мне? Отвечай!
- Но я не дерзил вам, сэр.
- Отвечай, или я распластаю тебя орлом и выдеру, черт побери!
- Я не черный раб, - возразил Сэм.
- Так я сделаю из тебя раба!
С этими словами капитан выскочил на палубу, сбросил с себя сюртук и,
закатав рукава рубашки, крикнул старшему помощнику:
- Мистер Амерзин, взять этого человека и распластать орлом! Я вам всем
покажу, кто здесь командует!
Матросы и помощники поднялись вслед за капитаном, но старший лишь после
повторных приказов взял Сэма, впрочем совершенно не сопротивлявшегося, и
отвел к трапу.
- За что вы хотите высечь этого человека, сэр? - спросил у капитана
швед Джон.
Услышав такой вопрос, капитан хотел было броситься на Джона, но, зная
его увертливость и решительный характер, велел стюарду принести наручники и,
подозвав Рассела, подступил вместе с ним к Джону.
- Не трогайте меня! - крикнул Джон. - Я готов надеть наручники
добровольно. Не надо силой.
Он протянул руки, и капитан защелкнул железки, после чего отослал
матроса на шканцы. Сэм к этому времени был уже, как говорится, "прихвачен",
то есть поставлен лицом к вантам и привязан к ним запястьями. Куртка с него
была сорвана, спина обнажена. Капитан встал на срезе юта, то есть чуть выше
матроса, в нескольких футах позади него, чтобы можно было пошире
размахнуться. В руках он держал толстый конец. Вокруг него стояли помощники,
матросы сгрудились на шкафуте. При виде всех этих приготовлений я ощутил
приступ тошноты и едва не потерял сознание, несмотря на бушевавшие во мне
гнев и возмущение. Человеческое существо, созданное по образу и подобию
бога, привязывают и секут как животное! Того самого человека, с которым я
жил вместе много месяцев, разделял хлеб, стоял вахту, которого узнал так
хорошо! Но если даже у матросов и промелькнула мысль о сопротивлении, то что
можно было сделать? Время было упущено: двое накрепко связаны, и, кроме меня
и Стимсона, осталось лишь еще двое да мальчик-юнга десяти - двенадцати лет.
К тому же матросы знали, что ни я, ни Стимсон не присоединимся к бунту. На