"Дмитрий Данилов. Гвардеец - Дороги Европы" - читать интересную книгу автора

'Как его распирает от собственной значимости!', - подумалось мне. Но
все верно, без него, что без рук.
- Как на раскольников этих вышли? - спросил я.
- Русский посол давно уже жаловался нашему королю, что из Польши
ввозятся фальшивые деньги, но вы знаете, что наш монарх не имеет большой
власти. Все в руцех магнатов. Одни на вашей стороне, другие идут на поводу у
французов и тех, кто больше заплатит, а бедная Польша расплачивается за их
грехи. Князю Чарторыжскому надоело слышать попреки, вот он и приложил все
усилия, чтобы разыскать злодеев. Он давно подозревал Потоцких и немного
погодя укрепился в подозрениях. Люди князя проследили, куда ввозится много
меди, а затем помог случай - один из слуг Потоцкого сболтнул лишнего. А
дальше клубочек распутать труда не составило, - похвастался проводник,
очевидно, сам участвовавший в этой операции.
Наскоро позавтракав холодной курятиной, гречневой кашей и пшеничными
лепешками, отправились в путь. Миновали тракт и развилку, а затем, как и
предупреждал пан Дрозд, забрались в лес. Стоило углубиться, и всякий контакт
с цивилизацией был потерян. Мы оказались в такой девственной глуши, что
стало казаться, будто здесь отродясь не ступала нога человека. Только
дорожка, змейкой обвивавшая густые заросли, свидетельствовала об обратном.
Я с детства люблю лес, мне нравится бродить по тропинкам, думая о
чем-то своем. Наверное, для нас, жителей среднерусских равнин, он значит то
же самое, что для итальянцев Средиземное море, а для швейцарцев Альпы. Убери
и жизнь потеряет немалую толику смысла и притягательности. В лесу можно
найти пристанище, спастись, как моя бабушка. Ее и прочих жителей деревушки,
находившейся в начале сороковых в глубоком немецком тылу, партизаны
предупредили, что скоро придут каратели. Деревня в полном составе снялась с
места и перебралась в сосновый бор. Целый год прожили они в землянках, пока
не пришли наши. Все это время бор был укрытием, кормильцем и поильцем. Но
лес лесу рознь. Вроде сейчас мы ехали по территории нынешней Белоруссии,
которую я еще с советских времен привык считать своей, но этот лес почему-то
кажется чужим и враждебным.
Не знаю, что послужило причиной, но внутри появилось сильное
беспокойство, будто вышел из дома и не могу вспомнить - выключил или нет
газовую плитку. Губы сами расплылись в усмешке: где тот дом и та газовая
плита! Они остались в недосягаемом прошлом, а вот тревога... она никуда не
делась. И вроде не настолько я мнительный человек, за валидол с корвалолом
при всяком пустяке не хватаюсь, а вот, поди ты! Никак не могу унять
подозрительную дрожь в ногах и успокоить разогнавшиеся насосики сердца.
Может для храбрости сделать глоток из походной фляжки Михайлова, в которую
предприимчивый гренадер налил не колодезную водицу, а вино, думая, что мне
ничего не известно? Нет, так поступить, все равно, что расписаться в
бессилии. По себе знаю - стоит только начать, и потом уже сам будешь искать
подходящий повод. К курильщикам это тоже относится.
Ширины проезжей части хватало впритык для одной телеги. Колея не была
разбитой, ездили по ней нечасто. Похоже, только таким путем раскольники
изредка выбирались во внешний мир. Лошади медленно брели по лужам,
образовавшимся после вчерашнего дождя, сбрасывая с копыт комки грязи. На
разговоры не тянуло, приуныл даже разбитной пан Дрозд.
Я боялся, что лошади могут поскользнуться и повредить ногу, однако пока
обходилось. Мы медленно, но верно продвигались. Пейзаж не радовал