"Софрон Петрович Данилов. Бьется сердце (Роман) " - читать интересную книгу автораМайка чему-то хихикает, отмахивается ручкой. Интересно, что ей так весело?
- Ещё раз добрый день, дорогая Надежда Алгысовна, - прошамкал рядом Кылбанов. Узкие его глаза совсем закрылись от удовольствия приветствовать жену дорогого товарища завуча. Почти не разжимая рта, только для неё одной, Кылбанов прошелестел: - А я гляжу, кого это вы так внимательно изучаете... Ба, нового учителя, оказывается! Этот Аласов определённо смутил покой всей нашей прекрасной половины, закрутил головки, как мутовкой. Посмотрите на Хастаеву - так и ест глазами, так бы, кажется, и сожрала живьём, как куница воробья. А наша-то "неприступная крепость" Майя Ивановна - куда и подевалась женская гордость. Вот как играет улыбочками, красуется перед ним. Да и ваш взгляд, дорогая Надежда Алгысовна, ах, ах... Кылбанов засмеялся - будто закашлялся. - Вам что-нибудь нужно от меня, любезнейший? - ровно спросила она Кылбанова и даже слегка улыбнулась, глядя в его глазки-щёлочки. - Если бы я была мужчиной, то за ваше любопытство попросту набила бы вам физиономию. - Улыбка её стала ещё шире. Всю свою боль и ярость она выплеснула на этого случайно подвернувшегося дурака. - А теперь отойдите... - Гы! - только и сказал Кылбанов от неожиданности; по инерции он тоже продолжал улыбаться, со стороны могло показаться, что у окна любезно беседуют двое добрых знакомых. - Гы! - повторил Кылбанов и попятился. - Чтой-то вы... прямо уж, не ожидал от вас, признаться... Но она уже отвернулась к окну, краем глаза успев заметить, как Аласов, поддерживая Унарову под руку, пошёл к двери. Не оглянулся... Аласова в десятый класс повёл сам директор. В классе было шумно. Фёдор Баглаевич попытался было добиться тишины, Аласов, назначенный к ним классным руководителем. - Значит, до ноября, - как бы про себя, но достаточно громко прокомментировал кто-то с задних парт; в классе захихикали. - Это кто там? А-а, всё тот же Монастырёв! Ну-ка встань, голубчик! Опять за старое! Так-то ты начинаешь новый учебный год? - Точно так, - без тени смущения поднялся с последней парты долговязый парень. - Дерзишь? - растерянно спросил директор. - Дерзу, - серьёзно ответил Монастырев. Аласов молча наблюдал жалкие педагогические усилия Фёдора Баглаевича. Наконец закрылась дверь за директором, класс зашумел ещё пуще, потом стал утихать. Безучастная фигура нового учителя, глубоко задумавшегося о чём-то своём, невольно заинтересовала всех. Тише, тише, и вот в классе воцарилась уже совершеннейшая тишина, когда слышно стало, как царапается берёзовая ветка в окно. Учитель всё молчал. - Почему же до ноября? - наконец спросил он негромко, словно подумал вслух. - Не до октября или января, а именно до ноября... Это ты, кажется, столько мне отмерил? Монастырев снова поднялся над партой, теперь уже совсем неохотно, всем своим видом говоря, ну, чего привязались, жизни нет никакой. - Почему ноябрь, спрашиваю? - Ноябрь - конец первой четверти. Что же тут непонятного? А больше одной четверти у нас классоводы не держатся. |
|
|