"Софрон Петрович Данилов. Бьется сердце (Роман) " - читать интересную книгу автора

- А как же ты? Нет, возьми назад...
- Не возьму.
- Ну я прошу тебя... Сэргэйчик...
"Прошу тебя, Сэргэйчик".
И он сказал тогда:
- Наденька...
Её словно опалило.
- Нет-нет... - сказала она торопливо, чтобы хоть что-то сказать. - Ты
забери рукавички...
Он взял её руку вместе с рукавицей и притянул к себе.
- Не надо... - сказала она, сама себя не слыша.
- Вдвоём давай, в одной рукавице...
- Давай... вдвоём...
Они пошли близко друг к другу, потому что тропинка стала ещё уже. Он
одной рукой держал её под локоть, а другая рука была в рукавице - одной на
двоих.
Они шли молча. Надя, наверно, не смогла бы и слова произнести, всё в
ней было сосредоточено на этой рукавице, будто вся она была там. Каждая
жилочка напряглась в ней, когда его рука, сначала робко, потом всё крепче
стала сжимать её руку, и пальцы их переплелись в рукавичке, и уже нечем
было дышать под этим большим морозным небом, и голова кружилась, как на
качелях.
Потом они ещё постояли сколько-то времени у её дома, - Надя не могла
представить сколько, - всё так же, руки в рукавичке, не разжимая горячих
ладоней. Наконец она осторожно высвободила свою, не глядя на него и ничего
не сказав, нырнула в калитку.
Вот и всё, что было. Только-то и всего. Ничего больше. "Ровным счётом
ничего!" - не однажды потом уверяла она себя. Не поцеловались, даже слова
не сказали про любовь. Просто грели руки в одной рукавице. Что же тут
особенного?
Зачем человек даже с самим собой не может быть искренним? Сама себя
она пытается обмануть, повернуть свою память, как в детстве поворачивают
весенний ручеёк: теки не туда, а сюда. Пусть бы рассказывала всё это
какой-нибудь подружке, оправдывалась бы перед кем-нибудь. Но зачем же перед
собой!
Только руки в рукавичке? Но почему, ответь, почему ты вдруг после
этого перестала замечать всё вокруг, кроме него одного? Почему нападали на
тебя то слёзы, то смех без причины? Почему сто раз на дню вы украдкой
встречались взглядами? Что бы ни происходило вокруг, ты думала об одном и
помнила всё до малой малости, зная, что и он в эту минуту думает о том же и
помнит всё: как шли, рука в руке, как несло звёзды куда-то в сторону и как
сердце билось.
Стыдно сказать, почти ничего другого ей не запомнилось из этих
последних школьных месяцев. Что-то там было, какие-то ужасные страхи перед
выпускными экзаменами, билеты, отметки, букет на столе комиссии,
торжественно обставленный последний звонок, девчонки обнимаются и плачут:
кончили! На выпускной вечер пришли гости, родители, были речи, сердечные
напутствия, снова целовались, обнимали учителей. Всё это, как положено,
проделывала и Надя. Но и на экзаменах, и на торжествах всё равно каждую
минуту она думала только о нём, о Серёжке. Совсем с ума сошла!