"Софрон Петрович Данилов. Бьется сердце (Роман) " - читать интересную книгу авторасельчанам, как пересилил запрет могучего шамана, только не прошло и часу,
как стали сходиться в школу ребята, те, что поближе жили. Входили по одному, боязливо поёживаясь, озираясь, будто впервые в этот класс попали, будто это какая-то людоедская пещера... Видя, что я - хоть и проклят шаманом - цел и невредим и страшное предсказание не спешит сбываться, мальчишки мои несколько приободрились. Но всё-таки стол мой огибали подальше и на разговоры отвечали нехотя, через силу. Можно представить себе, какое невероятное испытание выпало этим маленьким, неискушённым сердцам! Они уже всем своим существом жили в мире советской школы, того светлого, что каждый день открывает учёба, они любили меня и знали, что я их люблю. Но шаман! Страх перед ним с молоком матери впитан! Вскоре неукротимый мой Кымов привёз на санях остальных учеников. "Они хорошие ребята, - сказал он как истину, добытую в итоге всего этого трудного дня. - Они славные ребята, я каждому из них верю. Помнишь, как они клялись перед знаменем стать настоящими большевиками? Они ими станут". Нужно заметить, предсказание Кымова сбылось: именно из ребят того давнего нашего школьного выпуска и выросли первые комсомольцы наслега. И Лэгэнтэю Нохсорову, когда он колхоз ставил, они первыми помощниками были. Никто не затерялся в жизни, о каждом можно сказать: оправдал надежды... Возобновились наши занятия. Подумалось - отступились недруги, кончились мои тревоги. Да как бы не так! Прихожу однажды, ребята сгрудились у крыльца. "Почему не заходите?" Показывают на дверь. А к двери бумажка прикреплена. Череп со скрещёнными костями и печатными буквами: "Учитель, даём пять дней сроку, не уберёшься Ребята смотрят мне в лицо, следят, как я читаю, от страха глазёнки вытаращили. С самым беспечным видом, весело усмехнувшись, снимаю бумажку с двери, не торопясь, рву на мелкие клочки и пускаю по ветру с ладони: "Пошли учиться!" Вздохнули они, обрадованные, кинулись по местам. И всё-таки в этот день какой-то особенной была тишина в классе - звякнет за окном, все вздрогнут, как по команде. Вечером было собрание в Совете, задержался я, возвращаюсь домой совсем поздно. Вдруг из-за поворота тень мне навстречу - я уж было браунинг взвёл. Гляжу, мой ученик, Тихон Абрахов. Этакий длинный подсолнушек, на глазах вытянулся в подростка, торбаса уже отцовы носит. Вытаскивает из-за голенища нож. Протягивает мне. "Что это?" - ничего понять не могу. "Нож", - отвечает. "Зачем он мне?" "Пригодится, может быть..." На другой день Ааныс вышла первой из юрты, глядь, такая же бумажка у нас на двери. Принесла, показывает мне, а у самой руки дрожат. Опять череп, те же каракули. "Берегись! - начертано. - Погибнет и жена с ребёнком. Из твоего срока осталось 4 дня". Еле успокоил её. - А сами-то хоть немножко испугались? - спросила Майя. - Да как их объяснишь, свои чувства! Конечно, не каждый день такие письма получаешь, с черепами-то. Только что делать было - хоть дрожи, хоть песни пой, а жить надо. Прошёл срок, ими назначенный, я по-прежнему являюсь на занятия, и ничего мне. Попугали, значит. Что-то вроде психической атаки. |
|
|