"Софрон Петрович Данилов. Бьется сердце (Роман) " - читать интересную книгу автора

сдадим комнату постояльцу с удовольствием, за умеренную плату. Да вот,
говорит, я как раз на лошади приехал, вещей у вас немного, хоть сейчас могу
забрать. Раз Советская власть, говорит, не в силах позаботиться о таком
человеке, так хоть мы сами должны друг другу помогать...
До поры я ещё слушал болтовню Никулааскы, но, как зацепил он своим
языком нашу власть, тут у меня всё и вскипело - вспыльчивый стал у меня
характер в Арылахе, будто от Кымова заразился! Так я на байского отпрыска
нажал, что тот за порог юрты чуть ли не кубарем. Кымов мне в тот же день:
"Что-то к тебе Никулааскы пожаловал?" Рассказал я, как было. Кымов слушает,
да вдруг шапкой об пол, расцвёл, будто я ему невесть какую отрадную новость
преподнёс. "Вот это да! - кричит. - Смотри-ка! Купить нас захотели, вот это
да! Не даёт им наша школа покоя, никак не даёт! Это ведь здорово, Болот!
(Он меня не Всеволодом, а
Болотом
для краткости звал.)
На другой день явился ко мне председатель Совета с двумя вёдрами, с
лопаточкой специальной, обмуровали мы юрту льдом как следует. Сразу внутри
теплей стало. А ещё через день тот же Никулааскы привозит мне на своей
лошади целый воз сухих дров старой заготовки. Глаз не поднимая, пошвырял и
уехал. Можно себе представить, какую с ним провернул организационную работу
боевой председатель наслежного Совета!
Поняли те, что добром меня не взять, переменили тактику. Я как-то
сразу это почувствовал. Крепко им захотелось выжить русского учителя из
села! Всех каверз теперь и не пересказать.
Якутские дети сначала робели, но потом пошло у меня с ними всё лучше,
а кончилось тем, что уже ходят за мной, как цыплята за наседкой. Удивляюсь
я себе: как-то поначалу не мог различить их друг от дружки. На самом же
деле они такие разные. Но вот случилась в нашей школе беда - заболел самый
маленький из моих учеников, ёжик такой был, Чуораан. Страшные рези в
животе, криком кричит. Родители - к шаману, пригласили камлать. Тот и напел
им под свой бубен: "Это от школы всё! Дух родного нашего Арылаха
рассердился очень. Со всеми учениками то же самое будет, в ужасном гневе
мать-богиня..."
Умер Чуораан. Прихожу в класс - ни души, ни следа на пороге... Вот и
Кымов влетает. Обвёл взглядом пустую комнату, шмякнул свою шапку на стол -
она у него всегда за всё в ответе. Сидит, молчит. Потом мне: "Что же
дальше? Как советует в таких случаях поступать марксизм?" (В последние
недели я с ним усиленно занимался теорией коммунизма.) Что тут ответишь?
Сейчас это просто смешной пережиток, а тогда суеверия, власть шамана над
людскими душами - всё было такой дьявольской проблемой, даже не вообразите
себе. Недаром у Ленина: религия хуже всякой сивухи, она из человека раба
делает. Пожал я плечами, честно говорю ему, не знаю, Сэмэн, что и
предпринять. Но вот глаза Семёна останавливаются на знамени, что со дня
открытия школы у нас на стене висит. Срывается он с места, хватает флаг.
"Никуда не уходи, - говорит, - жди меня здесь", - и выскакивает из школы.
Такой он был, преднассовета Кымов. В могущество Красного знамени верил
безгранично. Всегда говорил: человек у этого знамени, - если только он не
бай, не белобандит - никогда не скажет неправдивого слова, никогда не
сделает вреда родному народу. Я взглянул в окно. На санях, с развёрнутым
знаменем, рвущимся по ветру, Кымов летел селом. Уж не знаю, что он говорил